Шестые чтения по классическим древностям: новое о Спартаке и боспорские монеты
8 июня 2012 г. в помещении Арт-центра Библиотеки имени А. И. Герцена состоялись Шестые чтения по классическим древностям («Forum amicorum antiquitatis»).
Пятые чтения прошли менее месяца назад. Тогда прозвучали доклады Сергея Владиславовича Ухова «Ананьинская культура и античность» и Владимира Николаевича Дряхлова «К вопросу о возвращении знамён Квинтилия Вара» (см.: http://www.herzenlib.ru/main/news/detail.php?ID=13933).
Начальная часть доклада А. А. Маркова
Шестые чтения предполагалось посвятить теме, так сказать, классовой борьбы, то есть восстаниям рабов в Древней Греции и Древнем Риме – как действительно рабским восстаниям, так и тем, что были «скорректированы» советскими историками в требовавшимся идеологией направлении.
Вёл собрание кандидат исторических наук, доцент ВятГГУ и сотрудник Герценки Владимир Анатольевич Коршунков.
В. А. Коршунков
В начале выступал историк Андрей Алексеевич Марков, главный библиограф краеведческого отдела Библиотеки им. А. И. Герцена. Его доклад назывался: «Что нового можно сказать о Спартаке?»
А.А. Марков
Нового прозвучало неожиданно много. Докладчик коснулся самых разных аспектов личности вождя восстания и его действий, предлагая непривычные трактовки.
Начал он с воспоминаний о том, как во время обучения на истфаке Горьковского (ну, то есть Нижегородского) университета ему пришлось сдавать экзамен Маргарите Сергеевне Садовской. Она спросила об отношении к известной советской концепции «революции рабов», которые, по словам Сталина, дескать, «с грохотом опрокинули Рим». И разговор у них зашёл о восстании Спартака. Вот тогда-то и подумалось: что, собственно, нового можно сказать об этом хрестоматийном событии, которому советские историки посвятили не одну книгу?.. Оказывается, можно. Можно, если, как говорил А. А. Марков, использовать метод, которому обучали истфаковских студентов: прежде всего читать исторические источники, не берясь покуда за историографию вопроса; смотреть на них свежим взглядом, не отягощённым чужими интерпретациями.
И вот А. А. Марков предложил столько нового, что ведущий собрания сразу после окончания доклада даже попросил его вкратце, по пунктам, ещё раз всё это сформулировать. Правда, по каждому пункту тут же разворачивалась бурная дискуссия…
Вот, скажем, Плутарх писал, что Спартак – фракиец-номад (то есть кочевник). Это странно, поскольку фракийцы не кочевали. Учёные предполагают здесь порчу текста – искажение при переписывании, например, названия какого-либо конкретного фракийского племени. Докладчик же считает, что Спартак, действительно, мог быть выходцем из кочевой среды, но, конечно, не из фракийцев. «Фракийцы», «галлы», «германцы» – все эти термины могли быть обозначениями специальностей гладиаторов, которые сражались на арене оружием, характерным для того или иного народа. Так что, согласно А. А. Маркову, Спартак – не фракиец, а представитель какого-либо кочевого племени из Северного Причерноморья. Почему именно оттуда? Учёные давно уже размышляют над сходством его имени и имени основателя династии Спартокидов в Боспорском царстве. Ну, пусть это не сам Боспор, но что-то там, поблизости от него…
Более того, Спартак, по А. А. Маркову, – высокопоставленный военный, наёмник в чине стратега или лохага, и служил он в войсках Митридата Эвпатора, который тогда вёл кровопролитные войны с Римом. Иначе где и как Спартак сумел бы овладеть стратегией и тактикой римских легионов? Ведь он умело формировал из восставших армию по римскому образцу. Само же его воинство было армией отнюдь не только рабов. Незадолго до того закончилась Союзническая война – восстание италийских союзников против Рима. Италики явно сочувствовали Спартаку, они не всегда оказывали сопротивление, когда его полчища подходили к тому или иному городку, да и в самом его войске могло быть немало свободных италиков. А во главе войска стояли профессионалы-военные – собственно, не гладиаторы даже, а наёмники вроде Спартака. Ну, и сам он – профессиональный воин высокого ранга, оттого-то восстание и вышло таким длительным и опасным для Рима. Докладчик даже сравнивал походы Спартака с тем, хорошо известным, описанным в «Анабасисе» Ксенофонта, случаем рубежа V–IV вв. до н. э., когда войско греческих наёмников прорывалось с боями из Месопотамии на родину.
Задававших вопросы и обсуждавших этот доклад В. А. Коршункова, кандидата филологических наук Е. Н. Дувакина, кандидата исторических наук, доцента В. Н. Дряхлова и других, судя по всему, докладчик не убедил почти ни в чём. Однако же все признавали его эрудицию и хорошее знание источников. Очевидно, требуется и более полный учёт историографии, и детальное исследование тех немногих подлинных текстов, в которых есть информация о Спартаке и восстании. Между тем А. А. Марков скромно говорил, что он, конечно, не специалист в изучении античных исторических источников, да и с историографией знаком не досконально, так что он просто следует здесь своим давним уже наблюдениям, сделанным в студенческие годы по принципу «свежего взгляда».
А.А. Марков и В.Н. Дряхлов
В. Н. Дряхлов, завершая своё выступление при обсуждении доклада А. А. Маркова, предложил всё же его опубликовать. А В. А. Коршунков говорил, что мы имеем возможность при желании через какое-то время возвращаться к уже обсуждённой теме. Например, было бы важно услышать выступление А. А. Маркова по какому-либо одному, более узкому, аспекту темы Спартака – только при детальной, по возможности, проработке этого аспекта (источниковедческой, но и историографической). Скажем, можно было бы всерьёз заняться терминологией: «фракиец» как этноним и как специальность гладиатора, хотя почти наверняка это уже обсуждалось в историографии. А издание сборника по материалам наших Чтений нам дирекцией Герценки обещано, и разумеется, все, кто выступал, имеют возможность (с учётом обсуждения или без такового) дать туда свои тексты.
Далее В. А. Коршунков сделал что-то вроде краткой аннотации своего доклада с несколько странно звучащим названием «Царский выкормыш и классовая борьба: как советские историки открыли восстание рабов на территории СССР». Это будет историографический доклад о так называемом восстании скифов-рабов под руководством Савмака. Этот Савмак в единственном имеющемся у нас историческом источнике – херсонесском декрете в честь Диофанта, полководца Митридата Эвпатора, – назван «вскормленником» боспорского царя Перисада. И вот как раз вокруг интерпретации такого греческого термина и разгорелся историографический сыр-бор. Доклад состоится, видимо, уже осенью.
Затем Алексей Александрович Фоминых, выпускник исторического факультета ВятГГУ, режиссер ГТРК «Вятка» представил свою подборку монет Боспорского царства.
А.А. Фоминых
А. А. Фоминых – коллекционер-нумизмат, знаток и любитель древностей. Кроме монет, он принёс также несколько скифских наконечников стрел. Присутствовавшие могли взять в руки эти вещи, а на большом экране монеты демонстрировались крупно. А. А. Фоминых давал пояснения, обращая внимание на некоторые детали и символы. Он говорил о сильном впечатлении от ощущения подлинности, пусть даже ты берёшь в руки мелкую, на вид невзрачную, медную монетку. Ведь ею кто-то расплатился в таверне Пантикапея за хлеб и вино, а потом она была потеряна и два тысячелетия ждала твоего прикосновения…
Монета на ноутбуке
Выступавшему были заданы различные вопросы. В. А. Коршунков усомнился в том, что символы на монетах можно так напрямую связывать с занятиями жителей. Скажем, бычья голова на боспорских монетах вовсе не обязательно свидетельствует о животноводстве (и земледелии, поскольку на быках и пахали тоже), это может быть, к примеру, символ религиозный. Е. Н. Дувакин заметил на это: бычье изображение обычно связывают с тем обстоятельством, что само слово «Боспор» этимологизировалось греками как «бычий брод». А. А. Фоминых также усматривал в монетных изображениях влияние и скифского антропологического типа, и экспрессивного скифского «звериного стиля». Кажется, не все присутствовавшие согласились и с этим.
По осени предполагается устроить полноценный доклад А. А. Фоминых и развёрнутое обсуждение.
СКАЗАНО В КУЛУАРАХ
Е.А. Шестакова
Елена Александровна Шестакова, выпускница исторического факультета ВятГГУ, преподавательница:
Получается, что Спартак – кочевник, что ли?.. И мог ли кочевник (если, конечно, он был таковым), быстро обучиться военному искусству и собрать полноценное войско? А вот, например, Жанна д`Арк – простая крестьянка, которая успешно овладела военными навыками. Получается, что и Спартак, кем бы он ни был и куда бы его судьба не забрасывала до начала восстания, вполне мог стать за короткий срок профессиональным воином.
ИЗ ТЕКСТА предполагаемого доклада В. А. Коршунковао восстании Савмака на Боспоре и об интерпретации этого события советскими историками:
Интереснейшим эпиграфическим памятником Северного Причерноморья является найденный в 1878 г. херсонесский декрет в честь Диофанта. Это сделанная на рубеже II–I вв. до н. э. надпись на каменной стеле. В ней от имени Херсонеса Таврического воздаются почести Диофанту, полководцу понтийского царя Митридата VI Эвпатора (121–63 гг. до н. э.).
<…>
О том, что произошло во время пребывания Диофанта на Боспоре, в почётном декрете в честь Диофанта сказано так: «Когда же скифы с Савмаком во главе произвели мятеж и убили вскормившего его боспорского царя Перисада, а против него самого составили заговор, он, избежав опасности, прибыл в Херсонес, призвал на помощь граждан… а Савмака, убийцу Перисада, захватил в свои руки».
<…>
Долгое время учёные считали, что Савмак был скифским царевичем, которого воспитал царь Боспора Перисад. Известный специалист по античности, эпиграфист, академик Сергей Александрович Жебелёв (1867–1941), занявшись декретом в честь Диофанта, предположил, что употреблённое в его тексте причастие «ektrepsanta» («вскормившего, воспитавшего»; от глагола «ektrepho» – «вскармливаю, взращиваю, воспитываю») могло относиться к домашним рабам. Получалось, что скиф Савмак был царским рабом!
И вот в 1932 г. Жебелёв опубликовал заметку с ярким заглавием и со скромным подзаголовком: «Первое революционное восстание на территории СССР (историческая справка)». Можно думать, что такое заглавие было предложено редакцией. В следующем году вышла и развёрнутая статья, под невзрачным заглавием: «Последний Перисад и скифское восстание на Боспоре», перепечатанная в 1938 г. в «Вестнике древней истории». При этом переиздании редакция журнала поместила примечание: «Данная работа акад. С. А. Жебелёва напечатана в 1933 г. в “Известиях ГАИМК” очень ограниченным тиражом. Ввиду большого интереса, который представляет эта статья, редакция с согласия акад. С. А. Жебелёва вновь печатает его статью с изменениями и дополнениями». Тут упомянуто о «большом интересе» – редколлегия явно желала привлечь внимание общественности и управлявших советской исторической наукой партийных органов к открытию маститого учёного, которого в одном предложении дважды уважительно поименовали «акад. С. А. Жебелёвым». А этот номер «Вестника древней истории», третий в 1938 г., был всего лишь четвёртым по счёту. Журнал, появившийся на свет в 1937 г., должен был стать не только научным, но прежде всего направляющим печатным органом советских историков. В том же номере печаталось постановление ЦК ВКП(б) «О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском “Краткого курса истории ВКП(б)”» и вслед за ним – две статьи исполняющего обязанность редактора А. В. Мишулина «Неоценимый вклад в марксистскую историческую науку» и «О наследстве русской исторической науки по древней истории».
<…>
В книге о знаменитом историке античности, профессоре Соломоне Яковлевиче Лурье (1891–1964), который в студенческие годы учился у Жебелёва и под его руководством занимался эпиграфикой, сын Лурье, Яков Соломонович (1921–1996), известный специалист по русской истории и культуре, писал об этом эпизоде так: «Едва ли можно сомневаться в научной добросовестности этого толкования, но, конечно, С. Я. очень хорошо понимал, как оно будет звучать в тогдашней обстановке. Уже создана была схема общественных формаций – античность признана рабовладельческой формацией; в феврале 1933 г. было объявлено (самим Иосифом Виссарионовичем Сталиным на съезде колхозников-ударников. – В. К.) о “революции рабов”, свергнувшей рабовладельческий строй. И в этой-то обстановке происходит открытие рабского восстания на территории нашего отечества – открытие, сделанное почтенным, заслуживающим полного доверия учёным! Жебелёв даже острил: “Теперь мне большевики вот такую медаль выдадут!” – и показывал руками колесо. Медаль ему не выдали, но со всеми разговорами о [нём как о] “махровом черносотенце” было покончено; статья 1933 г. несколько раз переиздавалась (в том числе по-французски – в годы, когда печатанье за границей в принципе не допускалось); раб-революционер Савмак вошёл во все учебники, а Жебелёв вплоть до своей смерти в 1941 г. считался авторитетнейшим представителем советской науки об античности». Известный современный историк-античник Э. Д. Фролов в книге по отечественной историографии античности расценивал статью Жебелёва как «унизительный духовный компромисс с новой властью и идеологией».
От нашего университетского преподавателя древнегреческого языка А. К. Гаврилова я слышал иную историю о Жебелёве. Мол, шёл Жебелёв как-то с одним из коллег, беседовал и обронил посреди разговора: «Вот они всё о классовой борьбе да о классовой борьбе… Ну, ладно, будет им классовая борьба!..» И действительно – издал свою статью о рабском статусе Савмака. Надо иметь в виду, что Жебелёв, как и многие другие выдающиеся учёные-гуманитарии старой школы, подвергался нападкам со стороны новоявленных советских историков-пропагандистов. Такое преследование вполне могло стоить жизни – причём задолго до пресловутого «тридцать седьмого».
А вокруг статьи Жебелёва развернулась прямо-таки пропагандистская кампания. Партия большевиков и её верные историки на примере открытого Жебелёвым восстания рабов учили, как надо понимать классовую борьбу в древнем мире.