Версия для слабовидящихВерсия для слабовидящих
Зелёная лампа
Литературный дискуссионный клуб

4 ФЕВРАЛЯ 2016 ГОДА
(четверг)

В ЛИТЕРАТУРНОМ КЛУБЕ «ЗЕЛЁНАЯ ЛАМПА»

СОСТОЯЛАСЬ ПРЕЗЕНТАЦИЯ КНИГИ

БОРИС ТАЛАНТОВ.
ДНЕВНИКИ. ТЮРЕМНАЯ ПЕРЕПИСКА

ВЕДУЩИЙ — ЕВГЕНИЙ СЕРАФИМОВИЧ ОСТАНИН

кандидат исторических наук, доцент ВятГГУ, составитель книги

Талантов, Б. В. Дневники 1943–1945, 1947 гг. Тюремная переписка 1969–1970 гг. / подгот. текста, сост., предисл., вступ. статьи к разделам, коммент. Е. С. Останина. — Киров : ООО Издательство «Радуга-ПРЕСС», 2015. — 360 с.

Борис Владимирович Талантов (1903–1971) — преподаватель математики в кировских вузах, выдающийся вятский православный диссидент.
Впервые публикуемые его тайные дневники 1943–1945 и 1947 гг. представляют собой уникальное описание суровой повседневной жизни простых людей в военные годы в тыловом Яранске и в послевоенном провинциальном Кирове.
В 1969 г. за свою правозащитную деятельность Талантов был арестован и осуждён Кировским областным судом по «политической» статье 190-1 к двум годам лишения свободы. Бережно сохранённая его сыном Г. Б. Талантовым тюремная переписка отца показывает реалии скрытого от глаз быта за решёткой, открывает стойкость и высоту духа истинного христианина-новомученика.

Евгений Серафимович Останин (1955 г. р.) — кандидат исторических наук, доцент ВятГГУ. С 2004 г. занимается исследованием биографии, рукописного наследия и борьбы за права верующих выдающегося православного диссидента Б. В. Талантова.



Из вступительной статьи к книге:

«Если попытаться выразить одним словом доминирующее настроение, которое одолевало Талантова в послевоенном 1947-м году, то, судя по его дневнику, слово это будет — страх. Страх неотступный и многоликий: что завтра нечего будет поставить на стол, чтобы накормить семью из семи человек; что могут дать семь лет лагерей за неосторожное высказывание на научной конференции; что международная обстановка неумолимо обостряется и вот-вот выльется в новую войну; что от дистрофии и перегрузки на работе можно упасть в обморок или умереть прямо в учебной аудитории; что ссоры из-за недостаточных порций питания разрушат мир в семье; что детям с их беспечным отношением к труду и своим вещам не выжить в обстановке тотального дефицита и сурового безденежья...Через семь десятилетий благодаря точным и педантичным записям дневника постепенно проступает истинный образ той эпохи без пропагандистского макияжа. Он в точности совпадает с образом, нарисованным независимо друг от друга авторами других дошедших до нас дневников этого времени. И главные черты этого образа — народная нищета, бесправие и вопиющее социальное неравенство.
Талантов рассматривал свои дневники как исторический документ, как голос правды о времени, в котором он жил. Потому так скрупулёзно, не пропуская ни одного дня, и вёл их. Он отдавал себе отчёт в том, насколько крамольно с точки зрения властей их содержание, какую угрозу ему и его семье они несут. Потому и прятал их тщательно в кадушку и зарывал её в землю, а потом — прятал у надёжных людей, надеясь, что наступит время и они дойдут до будущих поколений. Время это настало».

Евгений Останин

ФОТО:


Борис Талантов. 1940 г.


Борис Талантов. Последнее фото перед арестом. Апрель 1969 г.


Борис Талантов с женой Ниной. 1966 г.

СТЕНОГРАММА ЗАСЕДАНИЯ:

Галина Константиновна Макарова, руководитель клуба «Зелёная лампа»: Добрый вечер, дорогие друзья! Мы зажигаем зелёную лампу и начинаем очередное заседание нашего клуба.
Маленькое объявление: в понедельник, 8 февраля, мы вас приглашаем на встречу с Денисом Осокиным, вам хорошо известным поэтом, писателем, сценаристом, он привезёт фильм «Ангелы революции». Вы сможете присутствовать на премьере этого фильма, принять участие в его обсуждении, а также встретитесь с автором книги «Ангелы и революция», по которой и снят этот фильм.


Галина Константиновна Макарова

А сегодня у нас очень интересная тема и ведущий замечательный — Евгений Серафимович Останин, кандидат исторических наук, доцент Вятского гуманитарного университета. Пожалуйста, Евгений Серафимович.

Евгений Серафимович Останин, кандидат исторических наук, доцент ВятГГУ: Всем добрый вечер! Я очень рад, что вы нашли время сюда прийти. Часть тех, кто хотел бы здесь быть вместе с вами и со мной, не смогли это сделать, к сожалению. Один из них — мой рецензент Владимир Анатольевич Коршунков, который написал рецензию на книгу в альманах «Герценка», он, я не знаю в шутку или всерьёз, обвинил меня в том, что проводя вот такие презентации, участвуя в них, я стремлюсь к дешёвой популярности и славе (смеётся). На самом деле — нет, я с этого и хотел начать, чтобы объяснить вам, для чего я вообще на это согласился, потому что планов таких у меня не было.

Дело в том, что, начав заниматься изучением биографии, жизненного пути, личности и подвига Бориса Талантова в 2004 году и совершенно случайно выйдя на довольно редкий документ из его архива, я с тех пор считаю это одним из самых важных дел в своей жизни и стараюсь сделать так, чтобы в историческом сознании наших вятских людей (и не только вятских, но и России в целом) он закрепился, то есть, чтобы о нём знали, о нём вспоминали, чтобы изучали его наследие, которое, я думаю, мы будем и дальше публиковать. В общем, чтобы он стал частью нашего культурно-исторического сознания. Почему это важно и актуально — как раз этому я и хотел посвятить нашу с вами встречу.


Евгений Серафимович Останин

Книжка (я с неё начну) вышла в 2015 году, она во многом появилась в этом виде и в этом составе довольно случайно. Дело в том, что главная проблема всякого исследователя (те, кто преподавал в высших учебных заведениях об этом знают) состоит в том, где найти денег на публикацию своих исследований. Я не имею в виду маленькие статейки, тут проблем как раз и нет, даже наоборот, я имею в виду более солидные издания. Толщина книги, её качество и т.д. зависит от того, сколько удастся денег раздобыть. И вот в конце прошлого года такая возможность у меня появилась: сначала мне предложили выпустить работу на 50 экземпляров — с туманными перспективами финансирования (В. А. Бердинских). Но после того, как я сделал доклад в Яранске на конференции церковно-исторической, — епископ Яранский согласился оплатить и забрать ещё 100 экз. И, наконец, Свято-Филаретовский православно-христианский институт в Москве и Преображенское православное братство тоже заинтересовались и сделали заказ ещё на 100 экземпляров. Вот так — с бору по сосенке, плюс ещё Общественная палата Кировской области подключилась, так и собрались кой-какие денежки, из которых сложился тираж в 250 экземпляров. На сегодняшний день этот тираж уже разошёлся: и подарить нечего, и продать нечего. В общем, возникает вопрос о том, чтобы допечатать тираж, видимо, так это и будет сделано.

Забегая вперёд, скажу, что эта книга — это одна из тех, которые у меня задуманы и посвящены этому человеку, его наследию. Сейчас я работаю потихонечку уже над второй книгой, и она также, прежде всего, будет публикаторской. Я считаю, что мне важнее выступить в данном случае именно публикатором и комментатором наследия этого человека, потому что оно того стоит, и кто же ещё это сделает, как не человек с историческим образованием. А уж потом можно будет взяться и за биографию, но опять всё упирается в средства: как они будут появляться — в таком режиме будет проходить и обнародование его наследия.

Я вам хотел показать два видеофрагмента, относительно небольших, с тем, чтобы вы составили себе представление об этом человеке, и дальше мы сможем уже перейти к содержанию самой книги. Что же это за видеофрагменты? Первый из них будет совсем небольшой, это отрывок из дипломной работы выпускника Вятского колледжа культуры (бывшего культпросветучилища) Сергея Возжаева, это его дипломная работа, которая посвящена проблеме репрессированных и сохранению памяти о них на Вятской земле. Я не стал всю её демонстрировать, просто взял кусочек работы, которая относится к нашей теме. Эта работа была снята в середине 2000-х годов.
А второй отрывочек — это программа «Слово Веры», она была снята в октябре 2015 года, т. е. между этими фрагментами расстояние где-то порядка восьми-девяти лет.
В этих своих интервью я как раз и пытался рассказать, что собой представлял Борис Талантов. Конечно, многое осталось за кадром, но, я думаю, если у вас будут вопросы уточняющие, мы можем всё это развернуть пошире. Итак, начнём с этих двух видеофрагментов.

Я надеюсь, вы получили определённое представление о моём любимом герое, но я бы хотел здесь упомянуть того, без кого эта книга была бы невозможна, — это его сын. Он жив, он с 1938 года, ему 77 лет, из четверых детей в семье Талантовых он остался последний. Две дочери Талантова скончались как раз в прошлом году, тоже в очень преклонном возрасте: одна — в Латвии, другая — в Екатеринбурге. Так вот он сохранил дневники отца и богатый архив, включая ценные документы, которые интересны не только в связи с Борисом Владимировичем, но и сами по себе, например, ведомости, где отражена служба его отца — сельского священника. И вот этот архив он мне постепенно по частям в течение этих лет передавал. Книга вышла именно по дневникам и по тюремным письмам — это часть документов, которые он мне передал. К сожалению, дневники он мне передал не все полностью, это всегда с родственниками такая проблема возникает: когда вы личные документы хотите получить в семье, они начинают стесняться — «мало ли там какая-то личная информация может просочиться, мы будем неудобно себя чувствовать»... В общем, выпросить такие документы у семьи — это огромная проблема, спросите любого историка, он вам скажет, что это очень сложно. Дневник 1943 года он мне дал полностью — и он опубликован здесь полностью, а дневники 1944-45 года... Он мне говорит: «Давайте, я вам выписки сделаю...» Я вынужден был довольствоваться этим, но когда книга вышла, я принёс, показал, он так обрадовался, что говорит: «Эх, надо было вам и 1944, и 1945 дать тоже!» Он мне их отдал, кстати, сейчас, они у меня в руках, и я покажу, как они выглядят. Так вот я посмотрел: там очень много выпущено, конечно, было им при этих выписках. Я думаю, что раз они мне уж в руки попали — сделаю полное издание.

Как выглядели эти дневнички и книжечки, которые у него хранились? Вот такая маленькая книжечка, она сделана из нарезанных кусочков контурных карт — он преподавал картографию, астрономию, математику, алгебру и прочие математические дисциплины. Дефицит бумаги был, поэтому он использовал подручный материал, сам брошюровал, сам переплетал, из старых детских книжек делал обложки, и получалась вот такая записная книжечка, рассчитанная на один год.


Евгений Серафимович Останин

Что он туда помещает? Время было очень суровое, поэтому очень тщательно вёлся учёт: сколько посажено картошки, сколько собрано, сколько ещё осталось, дрова спички, керосин... В общем, чисто хозяйственная информация, которая, я думаю, для простого читателя вряд ли будет интересна, но для историка — это бесценная кладезь знаний, информации о прошлом, потому что очень точные даны цифры. Мы узнаем о ценах на рынке, об их движении — на большинство основных продуктов, потому что он каждое воскресенье, как на работу, ходил на рынок: надо что-то продать, что-то обменять, чтобы было, чем семью кормить. И это, конечно, видно хорошо по этим записям.

Но дело не только в этом, в эти дневники он включал и свои наблюдения над той жизнью, которая вокруг текла. И это не просто наблюдения, фиксация того, что случилось: он свои мысли высказывал по этому поводу. О военных годах когда читаешь — там есть некоторые описания действительно страшные. Мы привыкли жаловаться на жизнь, на её тяготы и т.д., но когда знакомишься с тем, как и с чем люди сталкивались в те времена, — просто удивляет, как они вообще смогли остаться в живых. Это требовало от них повседневного героизма, никому не заметного, никем, естественно, не награждённого, не отмеченного.

Несколько выдержек из этого дневника я вам хотел прочитать, вот что он пишет 1943 году:

«В колхозе работает женщина с двумя малолетними детьми со станции Юрья. Там голод, едят падаль, колхозники разбежались, главным образом, на юг Кировской области. Всю зиму эта женщина сбирала (Вы знаете, это вятское выражение означает — просила милостыню, нищенствовала) вместе с детьми, её два сына служат в армии. (То есть она мать фронтовиков, сражающихся на фронте, а обречена на такое существование). На её родине сильно было распространено безбожье. (Талантов был человек верующий, поэтому он объяснял все эти несчастья, ужасы тем, что люди отступились от веры и последовала такая кара). Колхозники с большой битвой выходят на работу, одновременно жалуются на недостаток хлеба. Живут очень враждебно друг с другом, постоянно злоречат, ябедят друг на друга, завидуют, ненавидят и готовы из зависти причинить друг другу зло. Никак они не могут понять истинных причин несчастья, постигших нас. Вереницей проходят нищие, голодные с севера Кировской области, но почти совсем не подают и даже не пускают ночевать. Проходивший калека со станции Свеча рассказал, что там, а также в Шабалинском, Черновском, Макарьевском, Котельническом и в других районах — страшный голод. Едят липовые опилки, куколь, траву. Посеяно полностью не будет, каждую павшую лошадь, даже закопанную, вырывают и едят. В колхозах почти пал весь рабочий скот и распродан продуктивно. Получили письмо из Кирова, из которого видно, что там имеют место случаи людоедства». (Вы, наверное, знаете этот эпизод, описанный журналистом Пятуниным Евгением — про дом людоедов). Деморализация населения проявляется в повсеместных хищениях, в площадной брани подростков, в лжи и обмане. При виде этих страданий сжимается сердце и невольно впадаешь в горестные размышления. Настроение (это уже 1944 год) у населения исключительно угнетённое, многие упали духом, думают, что уже не доживут до нового урожая и умрут на этом голодном пайке. В колхозе нет хлеба, семян, тягловой силы, собираются пахать на людях, они сейчас еле ноги переставляют, а что будет весной — трудно сказать. Семьи фронтовиков сбирают. В институте занятий не было, студенты направлены боронить подсобное хозяйство. 8 студентов возят одну борону. В колхозе 8-12 женщин возят соху, 14 женщин возят большие возы«.

Я всегда считал, что лето — прекрасная пора, но, как выяснилось из этих записей и что стало удивлением для меня, царь-голод свирепствовал именно летом, когда старые запасы кончались, а новый урожай ещё не подошёл. И вот он с удивлением говорит, что можно, оказывается, использовать в пищу крапиву, листья и семена одуванчика, как суррогат кофе иван-чай, корни камыша на хлеб. У них даже лекцию в институте специально читал доцент: «Пищевые дикорастущие растения Кировской области», чтобы народ как-то подножным кормом себя питал.

Сергей Владиславович Ухов, журналист: Может нам понадобится ещё. (Смех в зале)


Сергей Владиславович Ухов

Е. С. Останин: Не знаю... (Смеётся) Он пишет: «Едим суп из крапивы, кажется вкусным. Готовим зелёное кушанье: на одну часть зелёного толчёного лука — часть ботвы молодой сахарной свёклы и немного постного льняного масла. Ботва, сырая, похожа на салат. С голода получается вкусное блюдо».

Кстати, у него дочка как-то заработала восемь килограммов ног свиных в колхозе, сварили суп жирный, наелись и чуть не умерли все, потому что после голода питаться досыта опасно очень. Особенно мучительной была нехватка хлеба, овощи-то они выращивали пудами, центнерами, а с хлебом было плохо. Он пишет: «Хлеб на рынке не продают согласно постановлению областного исполкома „О прекращении торговли хлебом“ впредь до выполнения колхозами плановых хлебозаготовок по области. И получено сегодня удручающее известие: с 21ноября новое снабжение хлебом понижает нормы: рабочему 500 грамм вместо 600, детям-иждивенцам — 300 грамм вместо 400, служащим остаётся 400 грамм. Нашей семье, таким образом, паёк уменьшается на 500 грамм. Всего на 5 человек мы получаем 1900 грамм, в среднем на одного человека — 380 грамм».

Вот как подсчитывали! Кстати, я интересуюсь и другими дневниками, которые сейчас стали выходить, в частности, «Дневник рабочего» Пермского авиамоторного завода Александра Дмитриева (издан в виде диска) — человека этого же времени, и у него тоже была привычка до грамма, до копейки подсчитывать свои доходы и расходы. Оказывается, в Кирове жизнь была ещё тяжелее, потому что в деревне людей спасало подсобное хозяйство, а в городе люди и этого не имели, и Талантов говорит, что многие подумывают: «А не уехать ли в деревню? Не сбежать ли из города и хоть какую-то грядку там посадить?».

Еда становилась в то время подарком к празднику даже. Трудно себе представить, но это так. Вот, что он пишет 7 ноября 1943 года, — это годовщина Октябрьской революции и в институте должен быть какой-то торжественный вечер: «Вечером в 8 часов мы с Ниной впервые за 2 года пребывания в Яранске были в институте на семейном вечере, где было угощение: 3 пирожка, 100 грамм свинины, 20 грамм сливочного масла и 100 грамм водки». Вот праздничный стол.

Или 1 января 1944 года он пишет: «Утром студенты второго курса географического факультета преподнесли нам с Ниной подарок новогодний: вязанку дров, два фунта скоромного масла, один фунт муки и полфунта сушёных белых грибов. Этим неожиданным подарком мы были тронуты до глубины души». Вот чем одаривали, и это была действительно очень вещь ценная, потому что от себя отрывали, понятное дело. О чём говорит этот факт, кроме как об особенностях тогдашнего быта? Он ещё говорит о том, как его ценили студенты. Из своих скудных студенческих пайков выкроить что-то любимому преподавателю — это о многом говорит.

Помощь фронту, о которой у нас много пишут и говорят, тоже выглядит по наблюдениям Талантова не так вдохновляюще и благостно, как обычно это предстаёт со страниц учебников. Вот он пишет: «Занимался подпиской на постройку самолёта „Кировский пединститут“. Весь день собирал пожертвования — подарки детям фронтовиков. Часть вечера затратил на обследование семей фронтовиков. Выкупил в счёт трудодней капусты и пожертвовал в фонд Красной Армии. Утром пришли к нам из института собирать в фонд Красной Армии картофель и потребовали полтора пуда». То есть, понимаете, к вам приходят и говорят: «В фонд армии, на помощь фронту...». Никто не спрашивал, согласен ты дать, есть у тебя что дать или нет. Просто пришли — «Давай!». И попробуй не дать. Истощение населения, сложности соблюдения элементарной гигиены приводили к тому, что в Яранске стали возвращаться болезни, которые косили людей ещё в гражданскую войну. И в бане-то помыться сложно было. Он пишет: «Вспыхнул сыпной тиф, заболело 20 учеников. В баню ходить боимся из-за вшей». Баня — место, где, казалось бы, можно от этого освободиться, но нет! Она стала местом, где вшей можно было поймать. Мылись раз в месяц-полтора, и бельё меняли не чаще.

В краеведческих изданиях, когда объясняют причины тяжёлого положения в сельском хозяйстве в области в военные годы, обычно кивают на правильные, объективные причины, такие, как, например: резкое сокращение трудоспособного населения в колхозах, отвлечение крестьян на принудительные работы, изъятие сельхозтехники, опытных кадров для нужд фронту, лошадей, дефицит топлива и т.д. Ещё добавили в последнее время субъективный фактор: произвол местных властей. Это правильно, справедливо, но это — не вся правда. Талантов в дневниках своих приводит множество примеров вопиющей безхозяйственности и других безобразий — смесь худших черт русского менталитета и ненавидимого им социализма.


Евгений Серафимович Останин

Вот он пишет: «Колхозники плохо работают ещё из-за того, что труд плохо учитывается, и они вообще не уверены в успехе своего труда. Носят молоть рожь на себе за пять-шесть километров. Печальную картину имеют колхозные поля: повсюду запущенность и крайнее истощение почвы. Огромные поля заняты одной полынью. Начал подготовку к молотьбе на полусложной молотилке, но приготовления сорвались — колхоз не дал молотилки. Руководители подсобного хозяйства вовремя не договорились. Результат: пропал рабочий день даром и срочное дело — молотьба гороха — сорвалось. Агроном Чернышёв строил всяческие глупенькие предположения и догадки и в результате сорвал дело. Россия сильно страдает от дипломированных невежд. В подсобном хозяйстве царит в руководстве крайняя беспечность, безответственность, наплевательское отношение к рабочим. Никто не хочет им даже начислить зарплату соответственно с выполненной работой, поэтому до четырёх часов занимался выявлением трудодней. Картошка на 25-30 процентов помёрзла, благодаря отсутствию в хранилище печки и плохому закрытию крыш. Основное зло — это безхозяйственность, рождаемая незнанием, неопытность у самонадеянных руководителей. В подсобном хозяйстве от 5 свиноматок родилось 50 поросят, которые все погибли от истощения, в то время, как в соседней деревне гниёт 30 тонн мелкой картошки. Вот образец общественного хозяйства».

Можно много подобного зачитывать. Или вот ещё... Я не встречал таких сведений, которые получил из его дневника относительно того, как в армию провожали тогда новобранцев. У него как раз пасынок —сын его жены от первого брака — собирался в армию. Его забрали на фронт, в армию, это 1943 год, январь. Грустное и напряжённое настроение семьи по этому поводу, оно ещё усугублено шоком от увиденного родителями в казармах. Вот он пишет: «Сегодня проводил сына Юрия в Красную Армию в 5 часов 30 минут вечера. Весь день прошёл в проводах, ходили в казармы 5 раз,- большой там беспорядок: многие новобранцы пьяные, страшно ругаются и хулиганят». И дальше из дневника: «Весь путь следования эшелона с новобранцами по Кировской области был отмечен следами их пьяного вандализма». Уезжая на встречу смерти, они таким образом старались заглушить свой страх перед ней по старому обычаю русских рекрутов. Помните старую рекрутскую песню «Последний нонешний денёчек гуляю с вами я, друзья...». А дальше он пишет, что на каждой станции, где останавливались, они выбивали все стекла, избивали людей, которые им под руку попадались. Девушек ловили, задирали подол кверху, завязывали над головой и так в голом виде отпускали. И вот эти безобразия его, конечно, страшно, поражали. Он, когда видел такое скотское поведение, приходил в глубокое уныние, или лучше сказать, испытывал огорчение и считал, что всё это — результат безбожия, воцарившегося в стране.

Были у него и политические наблюдения, например, о том, что заместитель наркома сельского хозяйства может беззастенчиво в газете врать о несуществующих успехах сельского хозяйства, которых очевидно, что нет. Или он пишет: когда нет в стране свободы партий и свободы прессы, врать можно в официальных газетах что попало, никто не возразит всё равно. Он уже тогда писал об этом в своих тайных дневниках, а дневники были тайные и далеко прятались от чужих глаз, даже зарыты были в землю и оттуда, в конце концов, и извлечены были в своё время. Ясное дело, что за такие наблюдения, попади они кому-нибудь в чужие руки, было бы несдобровать.

В 1947 году вышла официальная биография Сталина и преподавателей и студентов не только заставляли её изучать, но ещё и конференции научные по ней проводили. Талантов тщательно её изучил, и какой же вывод он сделал и записал в дневнике? Самое главное в биографии Сталина так и не сказано. А это — метод успешности и эффективности его руководства. В чём эта успешность и эффективность руководства состояла? Сделать так, что у человека не будет самостоятельных источников дохода и ему не останется ничего, кроме как идти и получать всё из рук государства. Всё государственное: тебя государство держит на десяти крючках и поэтому любое требование, которое оно будет к тебе предъявлять, ты будешь вынужден выполнять, иначе просто не выжить. То есть нет никаких независимых от государства источников существования. Вот и весь секрет эффективного руководства! Как у нас говорят: Сталин — эффективный менеджер... Да, с такими методами можно добиться больших результатов в разных областях жизни.

И раз уж я заговорил о его сыне, который мне передал документы из личного архива, я вам хочу показать маленький совсем сюжетик, который сам снял на фотоаппарат. Сын сейчас живет в Доме ветеранов, ни с кем не общается, у него склонность к одиночеству такая есть, к одинокому образу жизни. И в этой квартире я просто показал ему, что фотоаппаратом ещё можно и видео снимать. Дело в том, что сын его по профессии фотограф. Эта профессия сейчас у нас фактически умерла с развитием техники, профессиональных фотографов практически не осталось. Так вот, когда я ему показывал эту работу, заодно прошёлся панорамой по его комнате. В этом сюжете вы увидите некоторые вещи, принадлежавшие семье Талантовых: часы старинные, портрет с женой, свадебный. И ещё обратите внимание на один интересный экспонат: на стене комнаты висит портрет Талантова, но не фотографический, а масляными красками написанный. Оказывается, в начале 50-х годов перед самым его увольнением из института за религиозные убеждения, за год буквально или за полтора, студенты благодарные, вот такой подарок ему преподнесли. То есть они заказали художнику местному написать его портрет, видимо, по фотографии. Портрет по фотографии, поэтому не очень искусный, но всё-таки это тоже о многом говорит. Я не встречал, чтобы студенты вот так отблагодарили своего преподавателя.

С. В. Ухов: Тебе не дарили...

Е. С. Останин: Мне не дарили (смеётся).


Глеб Борисович Талантов. Фото Владимира Николаевича Зыкина

Е. С. Останин (комментирует видео): Это сын — Глеб Борисович у себя в комнате. Компьютер — мой, не его. Часы на стене висят старинные. Это 1934 года фотография с женой после свадьбы, а это — тот портрет, о котором я рассказывал. Из старых вещей — еще старинный шкаф.

Кстати, Глеба Борисовича определил в этот Дом ветеранов, в котором он по формальным признакам находиться не должен, знаете кто? Хрисанф — владыка, покойный ныне. Он относился с огромным уважением к Борису Владимировичу и даже говорил, что всегда уважал, глубоко ценил и сочувствовал взглядам Талантова. И когда до него дошла информация, что сын Бориса Талантова прозябает в какой-то деревне под Лянгасово в холоде и недоедая, на пенсии малюсенькой совершенно... Он тогда принял живое участие в его судьбе, походатайствовал, чтобы его определили в этот дом, где он живёт в тепле и где ему не надо в магазин ходить, как раньше он это делал, за несколько километров по снегу.

Леонтий Геннадьевич Подлевских, кандидат исторических наук, доцент ВятГГУ: А как он там оказался?

Е. С. Останин: А вот как. Дом, где жил Талантов, — Урицкого, 12, находился напротив Серафимовской церкви. Место выгодное и удобное для размещения всяких особнячков, коттеджей или офисов. Когда Глеб Борисович остался один, на него стали наседать, это год 95-й, наверное, разные бизнесмены: «Тебе одному тут жить неудобно. Давай, поможем тебе квартиру приобрести...». И помогли ему приобрести квартиру в деревне под Лянгасово, причём дом был из крошащегося шлака, то есть он стал рассыпаться. Об этом писала Тамара Яковлевна Двинина — одна из первых, кто поведал о самом Талантове; в газете «Вятский край», в частности, у неё была большая статья. Когда она об этом узнала, съездила в деревню, взяла у него интервью, написала об этом в газете, но никакого результата это, к сожалению, не дало, пока информация не дошла до Хрисанфа. Так что спасибо ему большое. Он свою лепту маленькую внёс в это дело.

Я могу говорить бесконечно о Талантове, всё-таки материал большой... Скажу два слова о том, что эта книга включает ещё его тюремную переписку. Тюремная — это после того, как он в 1969 году в тюрьму попал и полтора года там отсидел, пока не скончался. Он писал очень много писем и получал: верующим кировским, которые его не забывали, соратникам своим, в частности, Никодиму Каменских из Уржума, который тогда странствовал в разных местах, родственникам, друзьям и т. д. Эта тюремная переписка чем интересна? В тюрьме мало что можно наблюдать такого завлекательного, и, прежде всего, конечно, внутреннюю душу его узнаешь из такого рода документов. Здесь он, конечно, — такой образец христианина. Он новомучеником признан у нас и вполне подходит под это определение, потому что в тюрьме он вёл себя очень мужественно. Более того, он там не просто лежал и помирал, он боролся там за правду: писал надзорную жалобу, где в деталях описал всю неправедность произошедшего с ним осуждения. Легальным способом апелляцию подать попытался, но ничего у него не вышло. Ему отсоветовали это делать, сказали, что могут ещё срок накинуть за эту надзорную жалобу. И тогда он в письме детям сказал: «Я вам её оставлю, сохраните её. Когда меня не будет, она найдёт всё равно дорогу к людям». И вот эта надзорная жалоба опубликована в этой книге.
Кстати, кое-чего любопытного в этих тюремных письмах увидеть можно. Например, он пишет о том, что в заключении оказывались и баптисты, не только православные диссиденты. Мы сейчас привыкли к тому, что люди пусть и христианских, но разных конфессий, как-то плохо между собой ладят. Это странно на самом деле. Отношения с атеистами у каждого из верующих лучше, чем отношения между собой у христиан. Это Талантова всегда огорчало, он считал, что этого быть не должно, коль скоро мы все христиане, пусть даже разных оттенков. Католики или баптисты — какая разница? Мы — христиане, в одного Бога верим, одну линию идейную держим. Зачем нам ссориться и разнобой вносить в свои ряды? Так вот, он пишет о том, как за ним, за больным, когда ему было трудно, ухаживали двое вот этих баптистов, тоже заключённых. Или о том, как умирал один из заключённых: никак не могли дозваться охраны, так он и скончался. Лупили в двери, подняли шум большой, но режим был такой, что не очень-то отзывались. Так что кое-что из тюремного быта можно подчерпнуть из этих писем.


Протоиерей Андрей Лебедев, Дмитрий Николаевич Казаков, Алексей Черезов

Кроме того, письма не только самого Талантова я во второй части разместил, но и письма к нему и по его поводу. Потому что из переписки его сына Глеба Борисовича и одного из заключённых, который вместе с Талантовым сидел, выясняются подробности суда над ним или особенности его пребывания в этой тюрьме.

Мне ещё сделал замечание рецензент один по поводу книги, что не очень логичная структура получилась. Отчасти — да, у меня здесь его первые рукописные документы и дневники военных лет и послевоенных, а дальше, пропуская середину, я перебрасываю мост к концу его биографии, к его уже тюремной жизни. Понимаете, в чём дело... Виктор Аркадьевич Бердинских, который вышел с предложением эти дневники издать, хотел продолжить этой книгой серию о ГУЛАГе. «Но дневники туда не подходят, потому что он ни в каком ГУЛАГе не сидел, он был преподавателем нашего института. Но у меня, — говорю я ему, — есть тюремная переписка». «О! Давайте, хорошо, это пойдёт!». Потом выяснилось, что Яранская епархия берётся профинансировать часть тиража: им понравилось, что в Яранске институт находился, и хотелось интерес к родному краю пробудить за счёт такого рода документов. Я вставил только один эпизод, (кроме дневников и касающийся Яранска), где Талантов боролся за права местных верующих, и в приложении несколько документов на эту тему поместил. Вот так и вырисовывалась не очень логичная на самом деле структура, но с другой стороны — логика есть, хотя она несколько искусственная.

Два слова скажу об иллюстраторе этой книги. Светлана Шабалина не смогла сегодня подойти, она работает сутки. Она поучаствовала в этой работе по моей просьбе, и сделала вот такой рисунок, где выражена идея противостояния Света, Добра и Чёрного Зла. Причём Чёрное Зло олицетворяет собой человек вроде бы в священнических одеждах, но в будёновке с красной звездой на голове. Дело в том, что Талантов много сил приложил, разоблачая тех представителей православной церкви, которые сотрудничали с властями по вопросу закрытия церквей и которые помогали им фактически бороться с религией, при том, что сами были священнослужителями. Вот отсюда такой аллегорический образ получился. Я думаю, понятна символика: вышки тюремные, кресты погнутые и так далее. И сам Талантов здесь изображен достаточно условно, то есть эта картина — не прямая детская иллюстрация к содержанию книги, она выхватывает её суть, дух, идею основную. У Светланы ещё была вторая картина, но она уже в следующей книге будет помещена.


Рисунок Светланы Шабалиной

Я для предварения некоторых глав использовал стихи Светланы Сырневой. Вот тут сидит её муж — Сергей Ухов. Она моя любимая вятская поэтесса. Кстати, она имеет в своем роду священников, и поэтому у неё в некоторых стихах отражена вот эта драма, когда дети священников вынуждены были или публично отказываться от своих родителей или, по их настоянию, формально об этом писать в биографиях. Кусочек из такого стихотворения я зачитаю, я хочу его использовать в следующей биографической книге.

Сельский вечер, звон пасхальный,
батюшка степенный.
Мальчик с пряничком сусальным
жмётся у колена.
Батюшка — душа святая:
мухи не обидит.
Сын запомнил, подрастая,
что Господь — всё видит.

Но воздыбилось, взломалось
в грохоте и жаре,
цепь великая распалась,
в оба края вдарив.
«Расскажи-ка, долгополый,
ты какого классу?
Нет дороги к комсомолу
с тятенькиной рясой!»
И отец промолвил сыну:
«Бог нас не осудит.
Отрекись, пойди с повинной —
легче в жизни будет».

Сын отрёкся, и про это
с должным лаконизмом
напечатала газета
«Путь социализма».
Как он жил и где скитался
в ногу с лютым веком?
Утверждают, что остался
честным человеком.
И пока он строил, драил
и эпоху нянькал,
поп-отшельник тихо таял,
выселенный в баньку.
Сын, в воздвигнутом тобою —
места нет для плача.
Обнимись с своей судьбою,
боль от мира пряча!
И в немолчной этой боли
не устань молиться,
чтоб Господь с отцом позволил
ТАМ соединиться.

Он почёл бы божьей карой
то, что нынче стало:
ни села, ни церкви старой —
всё с землёй сровняло.
Год за годом, только звёзды
сеют свет в пустыне,
словно выкачали воздух.
— Отче! — Где ты, Сыне?
Только травы молча множат
семена на вынос.
Отче, где ты, где ты, Боже,
Боже, рассуди нас!

Сырнева С. А.
Сто стихотворений. Киров: Кировская областная типография, 1994. С. 109 — 111.

Начало этого стихотворения очень напоминает ситуацию начала 1920-21 годов, когда Талантову надо было после окончания школы устраиваться на работу, и он в автобиографии пишет: «Связь с отцом я порвал в 1921 году». Это на самом деле неправда, никакой связи он не порвал, потому что ездил он к отцу советоваться относительно первой женитьбы, — я знаю об этом из других источников. Я знаю, что когда отца арестовали в 1937 году и он попал в Темниковские лагеря, Талантов ходатайствовал о его освобождении по старости и болезни, но этого не произошло, отец так и умер лагерным зеком в 1940 году, сыну сообщили об этом год спустя. Так что это такая фраза, которая должна была позволить человеку как-то выстраивать свою жизнь, на работу устраиваться, чтобы лишних вопросов не задавали. Ведь когда он поступал в Межевой институт, он скрыл своё происхождение, и на него донос написал один студент, когда узнал, что он — сын священника. Талантову повезло закончить учёбу только потому, что директор института порвал бумагу с доносом у него на глазах и сказал: «Будь осторожен». А его младший брат Серафим, который учился в мелиоративном техникуме (он находился в здании, где кончается улица Дрелевского, раньше там травматологическая больница была, а до 1934 года мелиоративный техникум), скрыл своё происхождение. Когда он окончил учёбу и поехал в Вологду работать гидротехником, вдруг приходит на него информация, что он при поступлении скрыл происхождение. Его ГПУ арестовывает, ведёт допросы, помурыжили немного, оставили в покое. Но потом, как только через 2 года началось строительство Беломорканала и понадобились гидротехники, его тут же арестовывают снова, отправляют на Беломорканал, и он умирает на этой стройке.

Сестра у Талантова, поступая в наш пединститут, скрыла своё социальное происхождение, написала, что она — дочь сельского учителя. Это не совсем неправда, потому что отец, сельский священник, преподавал ещё и Закон Божий, то есть как бы работал в школе. Со стипендией когда вопрос решался, нужно было человеку подать полную справку о себе: что он собой представляет, какого дохода его родители, кем работают, классово чуждые или классово близкие, какая у них зарплата, какие у них подсобные хозяйства и т.д. Только после этого комиссия принимает решение: дать стипендию или не дать. Сделали запрос по поводу родителей сестры Талантова по месту жительства, приходит оттуда справочка: нет, она не дочь учителя сельского, она дочь священника. Её выкинули из института сразу же пинком под зад. Она писала потом разные ходатайства, чуть ли не наркому просвещения, чтобы её восстановили, дали возможность как-то доучиться. У меня подробностей нет, как она восстановилась, но, во всяком случае, учителем она стала и продолжала работать. Видимо, как-то где-то через долгий ряд мытарств смогла закончить институт и устроиться на работу в школу. Вот откуда эти все истории берутся, так что Света в этом стихотворении описала абсолютно жизненную ситуацию, относящуюся частично и к моему герою.

Давайте я сейчас замолчу и дам возможность собравшимся вопросы задать или реплики какие-то сказать. Всё, что я говорю, может не всем понравится, единственное, за что я отвечаю: здесь нет лжи, ни у меня, ни у Талантова, я документ максимально сохранил в том виде, в каком он есть, ничего от себя не добавлял.

Нина Евгеньевна Крейдич: Держали ли Вы в руках его уголовное дело?

Е. С. Останин: С уголовным делом вот какая история. Тамара Яковлевна Двинина, имея знакомых в правоохранительных органах, получила накануне отправки этого дела на хранение в областной суд, звонок из КГБ: «Передаем, так что ты торопись». Она побежала и целую ночь выписки из него делала. Эти выписки у меня есть, она их мне передала, спасибо ей большое, но это фрагментарные выписки. Есть фотографии этих судебных дел, всех трёх томов, оригинал фотографий у меня тоже есть. А из самого уголовного дела я имею три документа: обвинительное заключение, отказ ему на апелляцию и постановление о реабилитации 1990 года. Он же был реабилитирован.

Н. Е. Крейдич: Вы имеете фотографии, значит, Вы имели возможность с ним познакомиться?

Е. С. Останин: Не имел, потому что по правилам хранения документов архивных, они были уничтожены в 1993 году. У меня об этом из облсуда есть официальная справка: сожжены.

Н. Е. Крейдич: Художница Шабалина и следователь Шабалина — это родственницы?

Е. С. Останин: Нет, я думаю, вряд ли.

С. В. Ухов: Это распространённая вятская фамилия.

Е. С. Останин: Шабалину Вы знали, следователя? Вот как раз она и вела его дело. Афанасия Фёдоровна, если я не ошибаюсь. В дальнейшем я собираюсь публиковать ещё выдержки из дневников Никодима Каменских, соратника Талантова, который как раз эти допросы дословно записал. Допросы, которым его подвергали. Там работало два следователя прокуратуры — Шабалина и Бояринцев.

С. В. Ухов: А прокурор Шаклеин не имел никакого отношения к этому делу?

Е. С. Останин: Судья Ичетовкин оставил интересные воспоминания о том, как суд проходил, это была интереснейшая история, потому что 200 кировских верующих собрались демонстрацию устроить перед зданием суда. КГБ об этом узнало, а первый секретарь обкома партии Петухов Борис Фёдорович сказал: «Не допускать этого! Шантрапу разогнать! Не позволим шантрапе (он так называл верующих) диктовать нам свои условия!». Здание суда набито работниками КГБ. Одного из свидетелей, друга Талантова, Бутюгова Петра Ивановича, под локти схватили, протащили по лестнице (помните эту лестницу в бывшем здании суда на Спасской?) и вышвырнули на улицу так, что он лицом асфальт пропахал. А его беременную жену, она тоже была свидетельницей, крепко потолкали и даже не пустили в зал заседаний суда. Зал заседаний суда был набит мобилизованными с разных предприятий и учреждений людьми, которым позвонили и сказали: «Вы обязаны быть на этом суде. Нужно, чтобы ни один верующий на этот суд в качестве участника или зрителя не попал, поэтому все места должны быть заняты „нашими“ людьми». У меня есть свидетельства этих людей, они будут тоже опубликованы впоследствии.

С. В. Ухов: Я знакомился с делами в областном суде в 1992 году, и совершенно свободно любое дело можно было получить...

Е. С. Останин: Время такое было, сам знаешь...

Н. Е. Крейдич: ...но то, что уничтожили документы — я в первый раз об этом слышу, это диверсия какая-то. Как вообще это могло быть?

Е. С. Останин: На самом деле — нет, я, наверное, заступлюсь за правоохранительные органы. Дело в том, что есть порядок особый, я специально интересовался, смотрел в интернете инструкции: как хранить, сколько хранить, какие дела подлежат уничтожению.

Н. Е. Крейдич: Но есть же архивы! Передайте в архив!

Е. С. Останин: Дела по преступлениям против порядка управления подлежат уничтожению (срок хранения 3 года). А если вас интересует, кто такую инструкцию издал, если вы так глубоко копаете, то я не знаю, я конспирологией не занимаюсь.

Н. Е. Крейдич: А вот желательно бы знать имена и фамилии...

Е. С. Останин: Чьи? Кто издавал инструкции?


Евгений Серафимович Останин, Леонтий Геннадьевич Подлевских, Сергей Владиславович Ухов

С. В. Ухов: Так вот я неслучайно о Шаклеине задал вопрос. Политических дел немного было в 60-х годах, и там прокурор Шаклеин обвинение в суде поддерживал.

Е. С. Останин: Наш бывший губернатор?

С. В. Ухов: Да.

Е. С. Останин: Ну, работа такая...

Н. Е. Крейдич: Он был прокурором области?

С. В. Ухов: Прокурором области — позднее, а в то время он работал в прокуратуре района, потом в областной, и главным прокурором был.

Е. С. Останин: Я такой фамилии не встречал, я бы, конечно, обратил внимание, там другие фамилии попадаются, но не эта.

Юлия Наумовна Резник, главный библиотекарь отдела литературы на иностранных языках: Вот вы сказали, что он был в 1953 году уволен...

Е. С. Останин: В 1954.

Ю. Н. Резник: А как жили семья, на что они жили? И как к нему относились коллеги? Может быть, за него кто-то вступался или боялись?

Е. С. Останин: Вы знаете, что меня удивило? Сталинские годы кажутся нам ужасно страшными, суровыми, где мышь боится шевельнуть хвостиком, чтобы не быть убитой, арестованной, посаженной и т.д., но, как ни странно, Талантов не скрывал своих взглядов. Более того, он иногда даже высказывался с осуждением и самого Сталина, и его политики. У меня даже есть архивные материалы, они лежат в ГАСПИКО: на партийном собрании обсуждают его и ещё ряд преподавателей, что они не работают над повышением своего идейно-политического уровня. А Талантов в ответ сказал: «Не буду я читать ваших классиков марксизма-ленинизма, пока не улучшите мои жилищные условия. Я вернулся давно из Яранска, а все ещё без квартиры». И вот они на собрании принимают резолюцию: надо обратить внимание, что у нас есть такие несознательные, но в постановляющей части резолюции никаких карательных мер не предлагается.

Или как-то раз на одной научной конференции он стал хвалить дореволюционную гимназию: «У нас преподаватели иностранного языка все были в странах изучаемого языка, они им свободно владели, им было о чём нам рассказать. А что у нас сейчас?». Это 1947 год!
Или говорит: «У нас кабинет минералогии в Кологривской гимназии (это город в Костромской губернии, в Кологривской гимназии учился он и его сестра) такой был замечательный, что наш институт такого не имеет!» Пустился вот в такие рассуждения, а это, повторяю, 1947 год. После того, как конференция закончилась, к нему подходит декан и говорит: «Борис Владимирович, Вы бы как-то поосторожнее высказывались, а то я знаю случаи: за такое восхваление дореволюционного прошлого 7 лет лагерей дают». То есть к нему очень хорошо относились, и ректор Заручевский (так считает сын Талантова Глеб Борисович) его прикрывал немножко. Когда на Талантова шёл какой-то донос, он говорил: «Пишите объяснительную». Ну, и вроде, раз объяснительную человек написал, а я принял, поверил — значит, всё. Если что — я с него потребую...

Реплика из зала: Много зависит от людей на местах.

Е. С. Останин: Совершенно верно. И в правоохранительных органах были не все убийцы, что называется, прирождённые. По этому поводу у Лидии Чуковской есть очень хороший образ, мне он понравился, я, может быть, его использую потом в книжке. Она говорит: «Я, как стакан, закатившийся под лавку во время большой драки. Всю посуду перебили, а стакан под лавкой как-то уцелел». (смеётся) И с Талантовым та же история была. Если бы он сидел тихо, не участвовал ни в какой правозащитной деятельности, тоже был бы пенсионером, дожил до своих 70 лет.

Евгений Васильевич Юшков: А он не хотел быть рукоположенным в священники?

Е. С. Останин: Да нет, он был мирянин, абсолютно точно! Он никогда не прекращал посещение храма, все положенные процедуры и ритуалы соблюдал, но о священнической карьере не подумывал, его научная карьера больше привлекала, при этом он оставался истово верующим.
Вы знаете, я, грешным делом, думаю, что не только простым людям нужно бы знать о своём прошлом, читать вот такого рода документы, но и, прежде всего, верующим было бы неплохо на примере таких людей как-то работать над собой. Когда смотришь вокруг в этой связи, очень огорчительно, что какая-то воинственность, агрессивность исходит от некоторых людей в этой среде, хотя, насколько я помню, Христос любовь прежде всего проповедовал. Ну ладно, в эту сторону я не буду сильно углубляться.

Людмила Нагаева, журналист газеты «Вятский наблюдатель»: Евгений Серафимович, сами-то вы согласны с главным тезисом Талантова о том, что все несчастья России от отпадения от Бога?


Ирина Викторона Бебякина, Майя Алексеевна Селезнёва, Людмила Нагаева

Е. С. Останин: Нет, у меня другой взгляд на вещи: у него — провиденциалистский, у меня — исторический взгляд, поэтому я не говорю, что я во всём с ним согласен. Он интересен тем, что с ним можно заочно спорить, вести диалог. Как Пушкин, помните, говорил в своё время: «Нет лучшего наслаждения, чем следовать за мыслью мудрого человека». Необязательно соглашаясь с ним, а, допустим, вступая в какой-то внутренний спор и т. д. Когда человек честный и мудрый — такое общение действительно вдохновляет.

Майя Алексеевна Селезнёва: Жаль, вас не было на декабристах... (предыдущее заседание клуба, посвящённое Н. Эйдельману)

Е. С. Останин: Да, кстати, я ещё одну вещь добавлю. Знаете, кто первым сообщил о деле Талантова нашим вятским людям уже через несколько лет после того, как его не стало? Сергей Бачинин, лидер вятских неформалов. В 1989 году как раз исполнилось 20 лет со времени неправедного осуждения Талантова. А у нас тогда на улице Московской вывешивалась самодеятельная неформальная газета «Трибуна» — длинная, метра три или четыре, и вот там среди других материалов слепым шрифтом была напечатана заметочка о том, что 20 лет назад вятский правозащитник был осужден кировским судом. Именно благодаря архиву неформалов я и вышел на ту знаменитую тетрадку с надзорной жалобой, которая дала начало всей моей работе в 2004 году. А в 1990 году, когда произошла официальная реабилитация Талантова, сами кагэбэшники написали в своей кагэбэшной газетке благожелательную статью о нём. Потом Двинина рассказала и т. д. Это были первые, кто рассказали нам о Талантове, я его ещё не знал тогда совсем.

Е. В. Юшков: А на «Голосах» из-за рубежа его имя не звучало?

Е. С. Останин: А как же? Его отчасти из-за этого и посадили! На Би-Би-Си, на «Радио Свобода», по «Голосу Америки», в зарубежных газетах всё время его документы тиражировались, звучали передачи. Я как раз в 2006 году в Англию ездил по приглашению тамошних специалистов, изучающих положение с религией в коммунистических и посткоммунистических странах. Талантов у них огромным пиететом пользуется, они были очень счастливы и даже дали возможность съездить туда, поработать в их архиве, библиотеке.

Е. В. Юшков: Грант получили?

Е. С. Останин: Считайте, что так, это фактически был грант. Я на последней странице книги Кестонский институт и всех их благодарю. Они мне сказали: «Мы Вам оплатим дорогу, проживание, дадим возможность работать, но когда Вы что-то напишете, не забудьте сказать, что Вы работали у нас в библиотеке».


Нина Евгеньевна Крейдич, Евгений Васильевич Юшков, Галина Константиновна Макарова

Е. Н. Резник: «Печеньки» Госдепа (смеётся)

Е. С. Останин: Да, вот они, «печеньки» (смеётся). Я книжку туда послал, Ксении Деннен, которая является председателем Кестона, который сейчас переехал в Америку. Она была очень довольна и благодарна, что они как-то посодействовали выходу этой работы. Ну, и Русская Зарубежная Церковь его там почитает очень сильно.

Но я вам знаете, что скажу: Талантов был очень неудобный человек! Из моих слов может сложиться такое впечатление, что все его любят, все его обожают. Ничего подобного! Это очень труднопробиваемая сегодня в массы фигура. Почему? Во-первых, его ненавидит, конечно, КГБ, потому что для них он был и остался врагом народа. Во-вторых, из нашего пединститута, ВятГГУ, Талантова уволили в 1954 году. Причём уволили несправедливо. Ему пригрозили буквально: «Давай, по собственному желанию, иначе уйдёшь с волчьим билетом и никуда больше не попадёшь». А потом, когда в 1969 году Шабалина запрос делала в институт: «Напишите характеристику на вашего работника, мы должны знать, кто он такой», — отреклись от него. «Мы ничего не знаем, много времени прошло... Давно уволен... Никого не осталось в живых из тех людей, которые его помнили». Врали! Потому что по моим данным, которые я нашёл, как минимум трое (!) человек было в это время в институте, которые с ним работали на одной кафедре и могли бы ему дать прекрасную характеристику.

Ю. Н. Резник: Кто был ректором тогда? Глушков?

Е. С. Останин: При Глушкове, да. При Глушкове дело было. И главное, что в «Личном деле» сохранились бумажки, где было написано: «Добросовестно относится к своим обязанностям...». А затем вычеркнуты были эти слова. То есть, пытались они начать писать и ухудшали на ходу черновик характеристики, чтобы он выглядел более нейтрально, без похвал. А потом решили и этого не делать, отбоярились вот этим: «А некому больше вспоминать о нём, у нас никого не осталось». Поэтому я не думаю, что у нас готовы сегодня досочку памятную повесить. Не думаю. Ну, я, правда, не пробовал, пока. Но хотелось бы.

Или возьмите с церковью, тоже не всё слава богу. Почему? Потому что сейчас Синодальная комиссия работает по канонизации святых, которые были канонизированы Русской Зарубежной церковью: после 2007 года, когда Московская патриархия и Русская Зарубежная церковь объединились (основная её масса), и начался процесс как бы переканонизации тех, кого канонизировала Зарубежная церковь. Они там, правда, не сильно разбирались в деталях, канонизировали всех, кто погиб при советской власти. А там детали важны, потому что далеко не всегда человек, даже будучи репрессированным, подходит под статус новомученика и святого. В общем, надо разбираться серьёзно, документально. Так вот, у некоторых преставителей церкви есть такая точка зрения: нельзя его канонизировать, потому что он выступал против местного епископа. И даже против трёх местных епископов.

Е. В. Юшков: Поимённо назовите их.

Е. С. Останин: Епископ Иоанн (Иванов), епископ Владимир (Котляров) и епископ Мстислав (Волонсевич). Тут надо бы задать вопрос: а почему он против них выступал? И с каких позиций? Ведь можно было каким путём ещё пойти человеку? Раз у нас Православную церковь возглавляют волки в овечьих шкурах, — я из неё выхожу и ухожу в катакомбы. Такие были у нас катакомбники: Истинно православная церковь, Истинно христианская и т. д. Но Талантов этого не делал, он как раз считал, что мы должны от этих волков в овечьей шкуре очиститься. И пытался что-то делать для этого: организовывал верующих, чтобы созвали Поместный собор и раскрыли бы это всё, переизбрали бы... И даже кандидатуры предлагать пытался, например, знаменитого епископа Ермогена в качестве патриарха предложить можно было на этом собрании. А у нас, в Вятской епархии и Слободской, он рассматривал фигуру Суторихина Серафима, о котором был очень высокого мнения и с которым был знаком. Суторихин тогда находился в Средней Азии, в Самарканде. То есть проблема-то вот в этом. И те люди, которые церковное начальство чрезмерно почитают, независимо от того, как оно себя ведёт, они, конечно, на Талантова смотрят, как на очень сомнительную фигуру, недостойную никакой канонизации. А надо, я ещё раз повторяю, смотреть: почему он против них выступал? Он их обвинял за реальное пособничество советской власти в деле борьбы с церковью. Вот ведь в чём дело-то.
Да, кстати, и КГБ против него такие спецоперации проводило оригинальные... Но это уже будет описано в следующей книге, всё подетально. Сейчас в это не хочу вникать и задерживать ваше внимание. Если есть ещё вопросы, я буду рад ответить.

Дмитрий Николаевич Казаков, краевед: Я в Государственном архиве Кировской области находил документы интересные по делу Талантова.

Е. С. Останин: Они есть, и я тоже, в общем-то, все просматривал, даже копировал эти документы. У него только одному патриарху 5 писем написано лично! Официальных. А некоторые из писем — открытые, я их как раз хочу опубликовать. Потом у него проект реформы церкви очень интересный. Настолько актуальный — вы не поверите! Если начнёте его читать, скажете: «Так сейчас это надо делать! Немедленно!». Так что много ещё интересных документов нас ждет впереди.

В ГАСПИКО (Государственный архив социально-политической истории Кировской области) я кое-какие крохи выбрал, может, ещё что-нибудь найду. А в Госархиве сохранились некоторые документы из фонда Уполномоченного по делам Русской Православной церкви, их передал Александр Геннадьевич Балыбердин. Причём некоторые из документов таковы, что даже непонятно, что они перу Талантова принадлежат. Потому что он составляет жалобу официальную, грамотную, юридически выверенную, а подписывает её какая-нибудь старушка. Он долго шифровался, долго конспиративно себя вёл, посылая эти жалобы. Чтобы вы не подумали, что это какая-то фабрикация — нет! Логика была такая: приходят неграмотные бабульки из какого-нибудь района и говорят: «Вот у нас церковь закрывают, вот у нас тут такое творится! Помоги написать, мы не можем, мы неграмотные...». И действительно, читаешь когда их аутентичные бумаги, видно, что эта бабушка не может даже одно предложение до конца правильно дописать, закончить. И вот он на их материале составлял официальную жалобу и говорил: «Подпишешь?» — «Подпишу, пиши только. Никому не вынесем, никому не выдадим, ты только нас защити, помоги». И вот он писал, а они подписывали. И за их подписью жалоба и уходила в соответствующие инстанции. По моим подсчётам приблизительным — 163 жалобы написано за эти годы. То есть больше 10 в год получается. А иногда жалоба — это трактат в 48 страниц! Например, о разрушении в Кировской области памятников церковного зодчества — это брошюра целая, а не какая-то писулька на одну страничку. Жалобы развёрнутые, и обязательно с уведомлением о вручении, чтобы не могли отбояриться, что потеряли где-то там, заныкали и т. д. Ничего этого нет, всё чётко документировано, все карточки почтовые подшиты, все со штемпелями и печатями. Вот это у него такой архив. Я говорил уже об этом, но ещё раз скажу, что он один проделал работу под стать небольшому учреждению. И всё копировал, любые документы, которые он писал, и ответы. Вот благодаря чему это всё сохранилось, и мы можем сейчас это донести до людей.

Н. Е. Крейдич: То есть все эти документы в архиве сейчас есть?

Е. С. Останин: У меня они. В архив их ещё передать надо, когда закончу работу.

Н. Е. Крейдич: Много документов?

Е. С. Останин: Много. Там большей частью черновики, но есть и чистовые переделки. Так что, чем и ценна эта работа, что она позволяет эти документы до людей донести в том виде, как они есть. А дальше уже судите сами, делайте выводы самостоятельно.

Г. К. Макарова: Скажите, а студентам Вы не пробовали вот это доносить ?..

Е. С. Останин: Ну, конечно. Когда мы писали учебник по истории Вятского края, я там маленький фрагментик включил о Талантове. Учебник 2006 года, свежайший самый. Политологам на занятиях, когда это уместно, тоже об этом рассказываю. И потом, когда столетие вуза отмечали, мы же должны были проводить соответствующую работу пропагандистско-просветительскую, чтобы знали историю вуза, я этим материалом делился тоже.

Н. Е. Крейдич: Вам сын отдал эти документы, да?

Е. С. Останин: Да. Но ещё не все, кой-какие дневники у него остались. До начала 60-х годов Талантов эти дневнички вёл, и мне очень интересно посмотреть его записи, например, начала 50-х годов, когда смерть Сталина, ХХ съезд и т.д. С Берией связанные дела... Такие важные международные события и события внутренней жизни страны он никогда не пропускал, всегда их комментировал в своих дневниках.

Ю. Н. Резник: Насчёт ХХ съезда что он там писал?

Е. С. Останин: А вы знаете, он его не очень потряс, потому что всё, что там говорилось, он знал, на своей шкуре ощутил. Его больше потрясла история с делом врачей, когда выяснилось, что никакого дела нет...

Ю. Н. Резник: А он верил?

Е. С. Останин: Нет, он не верил. Просто, помните, массив пропаганды, который по этому поводу шёл? И когда выяснилось, что всё это выдумано, всё это сфабриковано, конечно, тогда он был в большом волнении и обсуждал это со знакомыми своими. А дети это услышали, запомнили и мне пересказали.

Н. Е. Крейдич: А где же он работал после 1954 года до 1969?

Е. С. Останин: Он в 1955 году устроился в институт — нынешний государственный университет, бывший политех, тогда он назывался Заочный энергетический, — и работал там до 1958 года, пока его под давлением КГБ оттуда не вышибли за письмо в «Правду».

Н. Е. Крейдич: А потом?

Е. С. Останин: Всё! Больше его уже никуда не принимали.

Н. Е. Крейдич: А как же он жил?

Е. С. Останин: Пенсия.

Н. Е. Крейдич: А пенсия какая у него была?

Е. С. Останин: Нищенская. У него и у его жены.

С. В. Ухов: По инвалидности у него была пенсия.

Е. С. Останин: Две нищенские пенсии. И подсобное хозяйство около дома. Кстати, дома этого не осталось: на улице Урицкого, напротив Серафимовского собора сейчас стоят коттеджи, какие-то деловые особнячки, несколько фирм их занимают. Я их попытался перечислить, но они часто меняются. Было бы неплохо на дом  12 доску повесить, но это всё в перспективе. Память надо увековечивать — страна и область должна знать своих героев, мне кажется.

Г. К. Макарова: О таких людях в школе надо рассказывать...

Е. С. Останин: Рассказываем... К Людмиле (жене-учительнице в школу) приходил на мероприятие (смеётся).

Ю. Н. Резник: А телевизионный фильм снять?

Е. С. Останин: А вы знаете, где-то в 1990 году, когда его реабилитировали, телевизионная бригада пыталась собирать и снимать какие-то материалы. Кстати, в музее есть несколько его документов. Сейчас у нас как раз конференция будет в музее, так вот надо бы статейку подготовить по музейному комплексу документов. Их не так много, но они очень интересные.

М. А. Селезнёва: Евгений Серафимович, Ваше мнение: увеличивается ли число сталинистов в стране нашей? У меня такое впечатление, что да, особенно, в Кировской области.


Ирина Викторовна Бебякина, Майя Алексеевна Селезнёва

Е. С. Останин: Чтобы так говорить, надо какие-то цифры иметь в руках. Я единственно по косвенным данным...

Е. В. Юшков: Есть статистика — увеличивается.

Н. Е. Крейдич: А чем Вы объясняете это явление?

М. А. Селезнёва: Я вот как раз и хотела спросить: чем объясняете?

Е. С. Останин: Общая атмосфера в стране сегодняшней.

Е. С. Юшков: Как при Брежневе вешали на лобовое стекло портрет Сталина...

Е. С. Останин: Да. Это ведь не сегодня началось. Я лично это видел, когда в аспирантуре учился в начале 80-х. Но там логика была какая? Поздний застой, сами знаете, был весьма непривлекательным для людей, воспринимался ими негативно и это была форма протеста: «Тогда порядок был, а сейчас нет!». Причём не только шофёры это на лобовое стекло вешали, а в поездах, когда едешь из Кирова в Москву, обязательно какой-нибудь невзрачный молодой человек по вагонам ходит и календарики предлагает со сталинскими фотографиями.

Реплика из зала: У него в одном кармане — Сталин, а в другом — голые женщины (смеётся).

Е. С. Останин: Я бы знаете, как ответить вам хотел? У нас людей, которые реально помнят то время, — очень немного. То есть, люди, которые сегодня считают себя сталинистами, они сами эту эпоху не пережили, она по ним никаким краем не проезжала. Это если брать массы населения, а не какие-то отдельные фигуры. Вот ещё для чего нужно такие документы публиковать: чтобы они могли познакомиться с этой эпохой не из пропагандистских книжек, а из документов.

Е. С. Юшков: Их это не интересует.

Татьяна Леонидовна Машковцева, главный библиотекарь отдела абонемента: Евгений Серафимович, уволили его в 1954 из педа, в 1958 — из политеха, то есть получается, уже после смерти Сталина всё это завертелось?

Е. С. Останин: Да.

Т. Л. Машковцева: То есть при хрущёвских временах. А почему? В сталинское время он шифровался, а тут что — бдительность потерял? Почему в хрущёвское время так получилось?


Евгений Серафимович Останин

Е. С. Останин: Понимаете, в 1954 году был всплеск антирелигиозной кампании, и Талантов буквально попал в створку между двумя постановлениями Центрального комитета. Одно — о нажиме на религию, а другое — о перегибах, которые успели насовершать. Которое о нажиме, вышло в первой половине года, а о перегибах, отменявшее предыдущее постановление и шедшее с ним вразрез, было принято в ноябре. А Талантова уволили в августе. Вот на этой волне он и был уволен.

Н. Е. Крейдич: Но диссиденты-то были всегда.

Е. С. Останин: Тогда он ещё не выглядел как диссидент, он был просто верующий. Он никакой такой работы не вёл, которая в 60-е годы стала вестись диссидентами. Тут он был уволён чётко за убеждения, за такие взгляды. А 1958 год — это уже за конкретный проступок, за анонимное письмо в «Правду», где он сказал: мы надеялись, что после 1956 года страна пойдёт другим путём, больше будет свободы у людей, свободы совести, в том числе. А сейчас что мы видим после Венгрии? Возврат к старому. Сталина на словах разоблачили, а на деле идёт возврат к его же методам.

М. А. Селезнёва: Кстати, это и фактами подверждается уже. Знаете ли Вы, что в селе Кай есть музей Дзержинского? И местные жители говорят: «Слава тебе, Господи, к Дзержинскому хорошую дорогу проложили, теперь в Кай можно ехать не по ухабам».

Н. Е. Крейдич: Вы ездили по этой дороге?

М. А. Селезнёва: Нет.

Н. Е. Крейдич: Я очень сомневаюсь, что она действительно хорошая.

М. А. Селезнёва: Нет, они и правда сделали. Музей, памятник Дзержинскому там стоит, улица Дзержинского и т.д.

Е. С. Останин: Ну, у нас есть музей Молотова в Нолинске, открыли на деньги его внучка. В Пензе бюст Сталина установлен недавно, и в других городах уже памятники открывают. Так что по косвенным данным я могу дать ответ — да. И, кстати, я бы сказал, что очень двусмысленную позицию власть занимает по этому вопросу. То выскажутся на Бутовском полигоне: «Ужас, ужас, ужас. Не дай бог повториться!», а через некоторое время с совершенно другим знаком уже оценки идут сверху. Поэтому историки, особенно которые следуют за извилистой линией нашего руководства, они, бедные, замучились метаться между этими полюсами (смеётся).

Г. К. Макарова: Наверное, мы будем заканчивать. Единственное, что хочется сказать — огромное спасибо Евгению Серафимовичу...

Е. С. Останин: Для меня это честь.

Г. К. Макарова: ...за то, что согласился представить эту замечательную книгу для нас здесь, за то, что мы имеем возможность узнать о замечательном человеке. Мы очень благодарны Евгению Серафимовичу за его работу гигантскую и желаем, чтобы он продолжил её, опубликовал ещё больше документов. О таком человеке надо знать.

Е. С. Останин: Биографию его, самое главное, надо издать.

Г. К. Макарова: Таких людей почему-то становится мало.

С. А. Перетягина: А вообще много было в то время таких людей, как Талантов? Которые — «против течения»?

Е. С. Останин: Да нет, конечно. Их всегда мало. И, кстати, у него были очень тесные, дружеские связи с московскими диссидентами, именно они ему адвоката организовали очень хорошего, и писали о нём в «Хронике текущих событий». Талантов как раз выступал за то, что все эти потоки, тоненькие ручейки протеста надо надо соединять в одно общее русло. С этой идеей он выступал. Он был против того, что православные идут одним путём, баптисты другим, те, которые защищают писателей — Синявского, Даниэля, — третьим. Он говорил, что все мы за одно и то же выступаем, поэтому и налаживал такие контакты, даже писем несколько написал московским диссидентам.


Галина Константиновна Макарова, Евгений Серафимович Останин

Г. К. Макарова: Так что, Евгений Серафимович, не стесняйтесь, рассказывайте об этом человеке, где только можно. Принимайте любые предложения, приходите к нам ещё, пишите. Это святое дело.

Е. С. Останин: Спасибо. Будем делать.

Г. К. Макарова: Спасибо вам всем, что вы пришли!
(Аплодисменты)

ЧТО ЧИТАТЬ:

ВИДЕО:

Останин Е. С. Борис Талантов — защитник Православной Вятки.

ВКОНТАКТЕ:

Отзывы к новости
Назад | На главную

џндекс.Њетрика