Главная > Выпуск №7 > Строка- судьба (О поэте Евгении Жуйкове )

Строка- судьба (О поэте Евгении Жуйкове )

Г.А. Кустенко

На занятия литературного клуба они порой немного запаздывали: так приезжал автобус. Зато и встречали их по-особому радостно. Вот открывается дверь и входят такие разные, но чем-то и очень похожие – Евгений и Николай. Оба подтянутые, ладные, аккуратные, но ещё и какие-то основательные, крепкие, открытые душой – очень русские, очень вятские, очень чепецкие. Казалось, вот сейчас оба враз поклонятся в пояс: «Здравствуйте!». Мои верные друзья на всю жизнь.

Но пока я – только о Жене. И пока лишь не претендующей на рецензию или очерк о творчестве, небольшой лирической зарисовкой, словами, идущими от сердца.

Лежит в письменном столе рукопись моей новой книги – разношёрстная, противоречивая, уязвимая – города и годы. Кому бы дать её прочесть на предмет совета? Товарищу по перу, не пожалевшему времени из любви к поэзии, поэту, который бы порадовался чужим стихам, как своим, сумел бы прочитать со жгучим интересом, ревностно, но по-доброму… Нет у меня таких. Или есть, но далеко – в Чепецке. Евгений Жуйков. Женя, будь моим редактором!

Из друзей литературной молодости Евгений Жуйков, кажется, трепетнее всех относится к поэзии. В ней – его жизнь и судьба. И главное по судьбе дело – несмотря на учительство (бывшее) и нынешнюю работу в газете – он, прежде всего, поэт. Поэзия для него – занятие чистое, возвышенное, божественное, любовь ранняя и взаимная. «…Ведь это самое дорогое, что у меня есть», – написал он о стихах в поэме начала 80-х. А одно его более позднее стихотворение так и называется: «Строка – судьба».

Помню, однажды вырвались мы литклубом на природу. Все как-то быстро опьянели от жаркого июльского солнца и ароматов разнотравья, много пели, дурачились, стояли на головах. А мы с Женей, отойдя в сторонку, достали свои заветные тетрадки. «Эй! – обиженно крикнул кто-то. – Почему не предупредили, что приехали на литературный семинар? Мы бы тоже своё захватили».

И вот прошла целая жизнь и недавно пригласили меня в Чепецк на праздник поэзии, а потом прислали районную газету с фотографией: мы с Женей за столом президиума, склонившись друг к другу, о чём-то, похоже, шепчемся. Уже не столь юные, даже довольно постаревшие, но опять, как и раньше, отделившись от общего разговора – о новых стихах.

С Женей было интересно и душевно тепло ездить на дни литературы, столь частые в прошлые годы, дававшие много впечатлений, эмоций, материала для творчества. Порой он сетовал, что «взрослые поэты утратили обычай, «сойдясь в круг», читать друг другу свои стихи». Несмотря на публичность, большой педагогический и журналистский опыт, он до сих пор по-мальчишески волнуется перед аудиторией: ему всегда было важно знать, как откликнется его слово.

Вспоминать сейчас свою литературную молодость радостно. Частые поездки в чепецкий «Поиск», где Женя продолжительное время был руководителем, встречи, выступления, иногда скромные застолья с непременными стихами – роскошь общения. Областных семинаров нам не хватало. Устраивали порой сами. Читали до хрипоты, а подчас, забывая поесть, и до голодных спазм в желудке. А потом были обязательные проводы на автобусную остановку к последнему рейсу – и снова стихи на улицах вечернего города.

Я люблю поэзию Евгения Жуйкова с тех давних пор и часто вспоминаю вот это, написанное в начале 80-х:

Века двадцатого ранняя осень,
не отвергай меня – вновь приюти
в поле ржаном на вчерашнем покосе,
обереги на нелёгком пути.

Заночевать среди поля в соломе,
слушать, как где-то стучат поезда,
и увидать, словно вдруг повезло мне,
как на жнивье покатилась звезда…

Может ли быть невесомей и выше –
нет ни вражды, ни границ, ни держав,
кажется только – вселенная дышит,
к тёплому полю устало припав…
                                                     (1983)

Жизненный путь поэта Евгения Жуйкова внешне обычен, без крутых виражей, зигзагов и поворотов. Это судьба цельная, прикипевшая к родным местам, осознающая свою с ними нерасторжимую связь. И здесь, наверное, уместно процитировать отрывок (с разрешения Евгения) из автобиографии, которую он написал для библиографического указателя, ему посвящённого (!) и составленного нашими чепецкими коллегами – о корнях, об истоках: «Родом я из вятских крестьян. Дед Василий Максимович и бабушка Евдокия Герасимовна (по маминой линии) жили в деревне Баи, что давным-давно осела на крутом угоре, под которым больше столетия стучит колёсами главная железная дорога страны – Транссибирская магистраль. Ныне это – Кирово-Чепецкий район Кировской области. Василий Максимович только однажды отрывался от земли, когда уходил на Великую Отечественную, вернулся израненным. Был велик ростом и силой, бригадирил в колхозе. Дом его по сей день сохранился, и мы порой по-семейному собираемся, особенно когда наезжает младший брат Дмитрий из Питера.

А другой дед Андрей Данилович (с ним мне не довелось свидеться – его не стало в 1945-м) и бабушка Варвара Корниловна (она прожила до 95 лет, родила десятерых детей, пятерых смогла выходить, вырастить, воспитать достойными людьми, оставшись верной памяти мужа) жили в соседней деревне Власовцы. Варвара Корниловна, помнится, рассказывала мне (а я пацаном жил у неё каждое лето, пока она всеми корнями держалась за родные Власовцы), что когда-то сюда, на этот угор, пришёл неведомо откуда угрюмый мужик Влас, срубил избу. Почин сделал. С починка и пошла деревня. Здесь-то и встретились мои родители – Леонид Андреевич и Евдокия Васильевна. Здесь, во Власовцах, родился и я – прямо в горнице, ранним утром 22 июня 1952 года. Пока отец бегал за фельдшерицей в Чуваши, бабушка Варвара приняла меня. Увы, от моих Власовцев осталась лишь черёмуха, что росла возле нашей избы».

Окончив историко-филологический факультет пединститута, Евгений преподавал в средней школе и СГПТУ, а в 1984 г. пришёл в журналистику, был приглашён в газету «Кировец» корреспондентом отдела сельского хозяйства. «Что, в общем-то, оказалось мне не в диковинку, ведь практически все школьные каникулы проводил в деревне: приходилось и коней в ночное гонять, и пастушить, и на колхозном сенокосе трудиться – подвозить на конных волокушах копны к будущим стогам» (из автобиографии). Потом он стал заместителем редактора районной газеты, а с октября 1990 г. – собственным корреспондентом «Вятского края».

Что же касается судьбы творческой, поэтической, то после первого стихотворения, напечатанного в 1970 г., были многочисленные публикации в районной и областной газетах, коллективных сборниках и альманахах, в «Литературной России», журналах «Смена», «Рабоче-крестьянский корреспондент». В 1985 г. вышла первая книжка «Сопряжение судеб» (в кассете «Истоки»). В 1988 г. он стал лауреатом первого областного фестиваля молодой поэзии, а через год – лауреатом городской премии им. Я.Ф. Терещенко. В сборнике шести авторов «Светает» опубликовал свои рассказы. Определяющей в творчестве сам Евгений считает книгу стихов «Голос», за которую он был удостоен областной премии им. А.С. Грина. Областной премией (им. О.М. Любовикова) отмечена и его книга «Отчина». Избранные стихотворения почти за 30 лет творческой деятельности поэт включил в сборник «Из века – век», а его пятая книга «Угор» появилась в популярной вятской серии «Народная библиотека».

Сегодня Евгений Жуйков – член Союза писателей и Союза журналистов, поэт разносторонний и узнаваемый, со своим неповторимым голосом и искренним чувством. У него много строк, которые хотелось бы процитировать как образец подлинной поэзии. Может быть, это?

В сентябре,
на окраине бабьего лета,
где шиповник багровый пророс в синеву,
где стога ещё пахнут июлем
и где там
пар течёт по жнивью
и туманы во рву,
хорошо одиноко пройти и не тронуть
дрожь последней росы на шитьё паутин,
не сопнуть мухомор,
не окликнуть ворону,
не пальнуть из ружья у бобровых плотин.
Может, это и есть дарованье покоя –
привалиться у пня,
где паденье листвы,
всею кровью почуяв и всею душою
смертный трепет закованной в стужу
травы.
Здесь бывают ещё журавли,
и сохатый
задирает рога – начинается гон.
Здесь старухи ещё варят сусло
по хатам –
с довоенных ещё,
с позабытых времён.
Может, это и есть нам завет и
наследство –
березняк над погостом, церквушка
при нём
и протяжные песни,
что родом из детства,
те, которые ныне уже не поём…
                                               (1990)

Дата рождения Евгения – 22 июня и есть, наверное, в этом личном факте его биографии некий смысл, некий творческий посыл, который и сам он ощущает. Недаром у него пишутся стихи о войне, послевоенной деревне, судьбе родных и земляков. И «Вечный огонь», и «Мужики», и «Летний вечер», и «Дядя Санко», и «Вставай, страна огромная…» – произведения высокого гражданского накала. И не только Великая Отечественная – в его стихах «ветра истории гуляют»: Куликовская битва, Шипка, Первая мировая… «Мы от Ярослава, мы от Сечи, мы из-под знамён Бородина…». И что ещё тоже очень важно – во всех его книгах мы находим обращение к сегодняшней российской действительности.

Уроженец вятской глубинки, Евгений любит, чувствует и понимает природу, образами которой насыщены все его книги. Природа в его стихах – не просто пейзажные зарисовки, она ассоциативна, всегда согласна с лирическим героем, оттеняет и проявляет его чувства, действует как бы заодно с человеком. Поэт одушевляет природу, а природа, в свою очередь, одаряет его поэтическим чувством:

Октябрь.
Опять – скольженье белых мух
к сырой земле,
уже открытой небу.
Черна полынь,
и горький её дух
извечней тяги к очагу и хлебу.
Опять к себе – от игрищ,
от жилищ
туда, где шаг пудовеет от глины,
где волен ты
и где с тобою лишь
земля и небо.
Да озноб полыни…
                                               (1991)

Но более всего я люблю любовную лирику Евгения со всеми её сложными подчас оттенками чувств, искреннюю и вдумчивую:

Когда ты уходишь из этого старого дома,
чужими становятся даже привычные вещи…

или:

Эта осень была или только приснилось?
Я ответить себе и теперь не могу…

А это стихотворение – разве не о любви (любовь – воспоминание, сожаление, раскаянье)? Оно трогает меня почему-то особенно щемяще и нежно:

В каменном ущелии двора,
где навис сосульками карниз,
в суете я услыхал вчера
тоненькое теньканье синиц.

Господи, да это же весна!
Может быть, за каменной грядой,
отряхнувшись от глухого сна,
выглянул подснежник голубой.

А быть может, жёлтый?
Так давно
это было, что уже забыл,
как весною под твоё окно
я цветы охапками носил…
                                               (1989)

И в Арт-Центре, и в домашней библиотеке я храню книги Евгения Жуйкова – все с чудесными сердечными автографами. А его «Отчина» и «Из века – в век» – книги, уверенные в себе, написанные состоявшимся поэтом, опытным мастером слова, ещё и хороши собой внешне: их хочется держать на письменном столе, читать и перечитывать, наслаждаться словом, образом, мыслью, радоваться и восторгаться. Из последних стихов особенно легли на сердце вот эти две строфы без названия:

Не с макушек – из-под неба
золотая листоверть.
Вот и мне бы, вот и мне бы
с этим шорохом лететь.

И случается – летаю…
А коль вовсе оторвусь,
не ищите в общей стае –
белым листиком вернусь.
                                               (2001)