Главная > Выпуск №6 > Сохранивший душу: жизнь и творчество Алексея Мильчакова.

Сохранивший душу: жизнь и творчество Алексея Мильчакова.

Мильчаков Е. А. Грозы и травы. Жизнь и творчество Алексея Ивановича Мильчакова - поэта, издателя, библиофила (1900-1966).- Киров, 2001.

Традиция, преемственность - понятия очень русские. И на Вятке помнят своё родство. Свидетельством тому и подзаголовок одиннадцатитомной Энциклопедии земли Вятской - "Откуда мы родом?", и строки наших писателей.

Самые пронзительные страницы в "Территории" Олега Куваева посвящены приезду главного героя на похороны отца в вятскую глубинку. Искренним чувством проникнуты строки Владимира Крупина, посвященные отцу. Владимир Ситников использует в своей прозе дневники деда. Известны исследования и воспоминания Никиты Николаевича, сына поэта Николая Алексеевича Заболоцкого, об отце. В этом ряду и книга, составленная сыном А. И. Мильчакова Евгением Мильчаковым.

Дневники, стихи, проза, письма Алексея Мильчакова, архивные документы, личные впечатления и воспоминания - вот тот строительный материал, из которого строитель по профессии Евгений Мильчаков строит книгу о жизни и творчестве отца. Основной объём книги предоставлен самому Алексею Мильчакову. А автора у книги вроде бы и нет. Причиной тому корректность Евгения Мильчакова - он не выносит своё имя на обложку книги, не навязывает себя читателю книги, являя своё авторское "я" лишь шрифтом, отличным от курсива записей Алексея Ивановича. И, тем не менее, прочитав книгу, понимаешь, что она не просто талантливо составлена, но именно создана. Евгений Мильчаков так сумел свести факты, так подобрать отрывки из творческого наследия и архивных документов, смог придать авторским ремаркам такую интонацию, что за текстом проступает не только жизнь и человека, и его поколения, но словно воскресает сам человек с его радостями и горестями. И не подтекст проступает меж строк, но сама душа с её любовью и болью.

Даже знакомство с разделами содержания: ("Детство. Вятка. Начало девятисотых годов", "Молодость. Начало двадцатых", "Зеленая улица". "Литературное движение в Вятке в 20-30-е годы...", "... Из жизни директора издательства" и т. д.) подсказывает читателю, что "Грозы и гравы..." - это не только факты биографии Алексея Мильчакова, но ещё и история литературного движения в Вятке, и история становления и бытия Вятской писательской организации и Кировского отделения Волго-Вятского книжного издательства. И вместе с тем, несмотря на богатый фактический материал (что позволяет рассматривать книгу и в качестве пособия по изучению истории местной литературы). "Грозы и травы..." - это история души человеческой, история становления художника слова. А история души человеческой, по точному утверждению Лермонтова, едва ли не интереснее истории целого народа.

Алексей Мильчаков был поэтом не потому, что умел и мог сочинять стихи. Он был поэтом прежде всего по мироощущению, мировосприятию. Да, сюжет его внешней биографии необычайно насыщен - участие в двух войнах: Гражданской и Отечественной, путь сквозь предвоенное лихолетье (1937 г.), руководство издательством, но всегда сквозь интригу повествования проступает душа, её впечатления.

Вот детство - дорога к самому себе: "Прятались в купах зелени приземистые дома и домишечки, только яркие пятна церквей оживляли пейзаж. Керосиновые фонари на улицах, сонные извозчики на углах, редкие фигуры прохожих. Над колокольнями кружились стайки голубей, а еще выше ширяли визгливые стрижи. Тишины хватало на всех".

Как что подмечено? Не зрением только, но в первую очередь, конечно, душой. Отсюда и точность - в нескольких строках воссоздан образ провинциальной дореволюционной Вятки.

А вот уже формирование "жизненного состава" души: "Я читал и перечитывал песенного Кольцова, мятежного Полежаева, выспреннего Надсона.

Случайно, наткнувшись на фолианты Даля, набрал кучу понравившихся слов-самоцветов. Написал стихи и послал "на авось" в вологодский журнал "Северная почта". Стихи напечатали, но посоветовали не мудрить!"

Впечатления красноармейца, брошенного на Южный фронт: "... Замелькали города: берёзовый Мценск, белокаменный Белгород, краснокирпичный Бахмут, чистый и сытенький Александровск, весь в белой акации Славянск.

За степным Мелитополем видел с платформы поезда, катящиеся к Перекопу, легкие серые шары перекати-поля".

А вот свидетельство души, осознавшей своё предназначение: "Писателями мы будем! Это не фантазия. Не голая вера у меня. Я убеждён".

И другая война - Отечественная: "Золотым утром умывался на реке. По деревне в облаке рыжеватой пыли прошло колхозное стадо. Погонял скотину мальчонка в большущих лаптях. Над зелёной озимью верещали, как в мирное время, жаворонки. На дальнем холме, раскинув крылья, чернела одинокая мельница".

Женщина, обещанная и дарованная ему судьбой, - Евгения Михайловна Лубнина. В самом сочетании имени и фамилии - Женя Лубнина - уже звучание поэзии. Читаешь его обращения к ней, единственной, в письмах с фронта (ненаглядная Евгеньюшка; Женюрка; Женя, Золотко!) и понимаешь, что Алексей Мильчаков знал высшее счастье - счастье взаимной любви.

Трудной была плата за это счастье - второй брак Алексея Ивановича (после кончины Евгении Михайловны) был скорее испытанием, чем жизнью. И опять же вся трагедия, как и ранее всё счастье, прочитывается через одну строку: "Было каменное молчание Александры Александровны. В папиросном дыму висело моё глупое желание мира". Но и здесь оставалось неизменным одно - литература: "Нагрянули ко мне Леня Дьяконов и Миша Решетников. Нашлись колбаса и лук... О Пастернаке, Сельвинском, Блаженном Августине, Фоме Аквинском..."

Все-таки всегда самым главным, самым важным, жизнеобразующим, если можно так сказать, была для Алексея Мильчакова литература. Поэт, издатель, библиофил - всё это сводится к одному. Сказать, что Мильчаков любил литературу - значит, сказать очень мало, он буквально жил ею.

Юность Алексея Ивановича совпала с началом века. Литература искала новые пути самовыражения. Футуристы, имажинисты - велик был соблазн, сбросив с "корабля современности" традицию русской классической литературы, начинать своё творчество с нуля, утверждая себя гением вновь открытого направления. Несмотря на увлечение юности, Мильчаков избирает путь, позволивший ему сказать в конце жизни: " Упрямое стремление изобрести нечто оригинальное - не труд подлинного новатора.

Новаторство заключается в предельно чётком выражении, по-своему, самого себя, собственных мыслей, чувств, ощущений".

Эти слова он подтвердил всем своим творчеством. Как всякий талантливый человек, Алексей Мильчаков трудно воплощал созданное им в книги. Борис Порфирьев вспоминал: "Я не видел другого человека, который бы так трудно расставался со своим творчеством, отдавая его в руки читателя; ведь за 66 лет своей жизни Мильчаков издал всего три книжки своих стихов, тогда как начинал печататься ещё в двадцатые годы - тогда же, когда начинали Светлов, Голодный, Уткин". На мой же взгляд, причиной тому ещё и порядочность Алексея Ивановича: работа директором издательства давала неограниченные возможности выхода к читателю. И очень важно, что нынешние "Грозы и травы..." восполняют этот пробел - по существу, приближаясь к "Избранному". Любители литературы теперь имеют возможность знакомства со всеми творческими этапами пути Мильчакова, от ранней лирики юноши, "бережно влюблённого в образ Грина", до вполне зрелого, созвучного завораживающему голосу вятской природы, циклу стихов "Берестяной месяц", от прозы военных лет до последнего романа "Вятские парни",

Книга прочитана. Я не убираю её на полку. Кладу перед собой, словно готовясь читать вновь. Всматриваюсь в титульный лист: "Грозы и травы", фотография - Алексей Мильчаков, чуть ироничная, добрая улыбка усталого лица, за спиной ряды книжных полок, и над его головой крупным шрифтом начертано ЧЕЛОВЕК (это обложка издания поэмы Межелайтиса). Такой вот символизм бытия... "Что пользы человеку, если приобретёт он весь мир, а душу свою потеряет?", - спрашивает нас Библия. Книга прочитана, и я знаю, что Алексей Иванович Мильчаков сумел приобрести весь мир. Литература, Родина, Любовь - все эти ипостаси принял он в своё сердце и сберег в себе, и сохранил в испытаниях и любовь свою, и душу. Алексей Мильчаков жил и радостно, и горестно, но всегда достойно. И он заслужил эту надпись в изголовии, это звание - ЧЕЛОВЕК.

А. И. Смоленцев