Главная > Выпуск №31 > Просветитель удмуртов вятский педагог К. А. Андреев

Просветитель удмуртов вятский педагог К. А. Андреев

К 160-летию со дня рождения

В. Б. Помелов

Во второй половине XIX в. потребности социально-экономического развития России, стимулированные освобождением крестьянства от крепостной зависимости, открытием земских учреждений и, как следствие, бурным развитием капитализма, вызвали к жизни необходимость получения хотя бы начального образования у значительно большей, нежели прежде, части населения Российской империи. Потребность в получении образования всё настойчивее стала ощущаться и среди той части населения страны, о просвещении которой прежде вовсе не принято было и думать. Речь идёт о нерусском населении России.

Ветер перемен дошёл и до Вятской губернии, являвшейся в то время одним из крупнейших регионов страны. Особенностью национального состава населения Вятской губернии было то, что его значительную часть составляли как раз «малые» народы – удмурты, татары, марийцы, чуваши, бесермяне, тептяри и др. В 1871 г. здесь проживали представители семнадцати национальностей общей численностью 2 394 196 человек, из которых 476 334 (19,9 %) были представителями национальных меньшинств. В этот период удмурты составляли 11–12 %, марийцы – 4–5 %, татары – 3–4 %, коми-пермяки – 0,3–0,4 %, башкиры – 0,3 %, бесермяне – 0,2–0,3 %, другие народы – до 0,1 %. В Вятской губернии проживало до 85 % всех удмуртов, 20 % татар, 40 % марийцев1.

Таким образом, самым крупным этносом, издревле населявшим Вятский край, были удмурты, до 1932 г. именовавшиеся вотяками. К концу ХIХ в. их проживало в губернии около 440 тыс. человек.

В массе своей удмуртский народ был неграмотным, что и неудивительно. Удмуртский язык достаточно сложен для усвоения, поэтому учителя и ученики часто не понимали друг друга.
Начальные практические шаги по созданию системы просвещения для «малых» народов Среднего Поволжья начали осуществляться с конца 1860-х гг. Первая школа для удмуртов в Вятской губернии была открыта в селе Елово (Елеево) Глазовского уезда в 1869 г.2 В 1879 г. во всех типах школ в Вятской губернии обучалось немногим более двух тысяч удмуртов. Грамотность у них была втрое ниже, чем у русского населения. Один учащийся-«инородец» приходился на 182 жителя, в то время как у русских – один на 623.

Удмуртские национальные школы, хотя и содержались несколькими ведомствами (Министерство государственных имуществ, Святейший Синод, православное миссионерское общество, инородческая миссия), были немногочисленны и бедны в материальном отношении, методический уровень преподавания в них оставался низким. Переводчики учебных пособий нередко жаловались на то, что «при грубости и бедности вотского языка, в котором нет слов для выражения отвлеченных понятий», невозможно передавать высокие истины христианского учения. «Вятские епархиальные ведомости» сообщали: «В Глазовском уезде один священник читал вотякам Евангелие на вотском языке. Вотяки слушали, да и говорят: “Ты, бачко, лучше уж по-русски читайˮ. Вотяки сами говорят: “На нашем языке чего скажешь, то ли дело по-русскиˮ»4.
В указанный период на всю огромную Вятскую губернию насчитывалось около 70 учителей-удмуртов и четыре священника-удмурта, что было поистине каплей в море5. Учителями во многих национальных удмуртских школах были, помимо русских, крещёные «инородцы» – выпускники Казанской учительской семинарии, Симбирской центральной чувашской школы, Уфимской марийской школы и Бирской инородческой учительской школы. Но марийские, чувашские и татарские учителя, как и русские, нередко натыкались на тот же языковой барьер.

Мешала полноценному образованию и даже общению учеников и учителей разница в особенностях национальных культур и национальных менталитетах, а также традиционные причины: нехватка средств, оборудования и учебников, отсутствие серьёзной поддержки со стороны властей, предвзятое отношение к просвещению «малых народов» со стороны националистических кругов, постоянная борьба религий (христианства и ислама) за умы и души удмуртского народа, в тот период ещё крепко державшегося за свои языческие верования.

В национальные учительские школы удмуртов принимали неохотно. Так, в Казанскую учительскую семинарию ежегодно поступали 20–30 удмуртов, но фактически принимали из них всего от трёх до пяти человек. К 1890 году эту семинарию окончили всего лишь 26 удмуртов.

Между тем основная часть удмуртского населения проживала именно в Вятской губернии. Здесь особенно была нужна удмуртская учительская школа, тем более что другие народы Среднего Поволжья уже имели в то время свои национальные центральные школы повышенного типа, готовившие кадры национальной интеллигенции – учителей и священников. Неудивительно, что идея создания удмуртской учительской школы возникла именно в Вятской губернии.

Большую активность и настойчивость в деле открытия такой школы проявил выдающийся просветитель поволжских народов Николай Иванович Ильминский. В ходатайстве на имя управляющего Казанским учебным округом (1888) он предлагал открыть учительскую школу в селе Старый Карлыган Уржумского уезда Вятской губернии на базе существовавшей с 1881 г. начальной удмуртской школы. «Пусть эти учителя, – писал он, – будут сначала плохо знающими по-русски, но добрыми людьми и истинными христианами; они принесут делу такую пользу, какую несомненно принесли учителя братских школ, хотя они и обвинялись иногда даже в малограмотности»6.

В стремлении решить вопрос об открытии удмуртской учительской школы Ильминскому пришлось даже жаловаться видному церковному и педагогическому деятелю, обер-прокурору Священного Синода Константину Петровичу Победоносцеву на действия директора народных училищ Вятской губернии Александра Алексеевича Красева (1844–1921), возражавшего, по словам Ильминского, против открытия школы. Следует заметить, что Красев был одним из выдающихся местных деятелей просвещения, который за годы руководства делом народного образования в Вятской губернии (1888–1902) сумел поднять уровень школ и других учебных заведений на такую значительную высоту, что на Всемирной выставке в Париже (1900) Вятская губерния была удостоена нескольких золотых медалей за успехи в деле просвещения, в том числе в деле просвещения «инородцев».

Причина, по которой Красев поначалу не соглашался с открытием удмуртской школы в селе Старый Карлыган, заключалась в том, что, по его мнению, в Уржумском уезде был невысокий процент удмуртского населения (всего 0,17 %). В то же время, он был вынужден признать, что «район влияния школы... распространяется на другие селения, отстоящие от Карлыгана»7.

Н. И. Ильминский считал неверным мнение Красева о том, что удмуртская учительская школа должна непременно размещаться в крупном торговом селе или городе. Он отмечал, что удмурты – народ скромный, застенчивый, в массе своей они избегают тесного общения с «иноплеменниками», а потому в большом населённом пункте им будет неуютно. Кроме того, отмечал Ильминский, «зародыш такой школы уже сложился и существует. В ней уже и учитель (К. А. Андреев) трудится без определенного денежного вознаграждения... и его семейные дозволяют ему употреблять свое время и свой труд на обучение детей, вместо какого-нибудь прибыльного ремесла. А вотяки не только его деревни, но и других селений, нескольких соседственных приходов расположились уже к его школе и охотно отдают в оную своих детей»8.

На содержание Карлыганской центральной удмуртской школы были выделены средства из фонда незадолго до этого закрытого Вятского губернского земского училища «по подготовлению учителей и распространению сельскохозяйственных и технических знаний».

Самый известный удмуртский просветитель Кузьма (Козьма) Андреевич Андреев (1857–1940) родился в семье почитавшегося в округе удмуртского жреца в селе Старый Карлыган Хлебниковской волости Уржумского уезда Вятской губернии (ныне это село Большой Карлыган Мари-Турекского района Республики Марий Эл).


К. А. Андреев

К. А. Андреев окончил Старо-Цыпьинскую русскую школу грамоты и Сардабашскую крещено-татарскую школу. Некоторое время был бродячим учителем: учил удмуртов грамоте и проповедовал христианское учение, переходя из села в село. Затем он получил назначение учителем в Карлыганскую школу, официальное открытие которой состоялось 10 октября 1883 г. Ему были присвоены звания священника и учителя начальной школы. Одновременно он занимался миссионерской деятельностью: читал книги удмуртам в деревнях, обучал их грамоте, проповедовал христианское вероучение, боролся с проявлениями языческой религии.

В 1896 г. Андреев был назначен помощником губернского епархиального миссионера, которым был Павел Петрович Глезденёв. Эту обязанность Кузьма Андреевич исполнял в течение двадцати лет, вплоть до Октябрьской революции. Как помощник Глезденёва Андреев часто выезжал в Вятку и Казань, где активно участвовал в работе переводческой комиссии, существовавшей при миссионерских обществах и занимавшейся подготовкой к изданию и изданием книг для нерусских народов Поволжья. Здесь его работа состояла в переводе азбук и других учебных пособий на удмуртский язык (он также свободно владел татарским и марийским языками9). Эти книги использовались в учебном процессе в Карлыганской школе, в которой он продолжал работать.

Поначалу К. А. Андреев недостаточно хорошо владел русским литературным языком; он ведь не получил в молодости полноценного образования. В связи с этим директор Казанской учительской семинарии Николай Александрович Бобровников писал директору народных училищ Вятской губернии: «Кузьме Андрееву нужно дополнить свое образование и выучиться несколько говорить по-русски. В Карлыгане это сделать невозможно»10.

Н. А. Бобровников считал, что жизнь в Казани в течение одного-двух месяцев в год и переводческая работа помогут Андрееву улучшить своё образование. При этом он ссылался на примеры таких удмуртских просветителей-самоучек, как Т. Яковлев и В. Тимофеев, которые получили развитие благодаря общению с Н. И. Ильминским. Бобровников помогал К. А. Андрееву решать вопрос с командировками в Казань, благодаря чему он имел возможность общаться с видными учёными-просветителями и миссионерами. Но на первый план по своей значимости Бобровников всё-таки ставил миссионерскую и учительскую, а не переводческую деятельность Андреева.

Определяя характер работы Карлыганской школы, Н. И. Ильминский указывал: «В Карлыганской школе религиозное обучение и воспитание должны иметь не только главное и преобладающее, но, так сказать, всеобъемлющее место и значение. И должно оно производиться лицом от всей глубины души верующим и преданным, имеющим дар слова убедительного, пламенного, ревность к христианскому просвещению. Такие свойства вместе со здравым смыслом и христианскими понятиями несомненно присущи К. Андрееву, который уже около десяти лет трудится на этом благом поприще»11.

Посетивший в те годы школу инспектор народных училищ писал в отчёте: «Мною подробно осмотрено Карлыганское вотское двухклассное училище. Учащихся в училище 120, все вотяки... Задача школы – дать образование детям исключительно инородцев-вотяков, а вместе с тем из этой школы выходят молодые, способные быть учителями в инородческих школах грамоты... В Казанскую учительскую инородческую школу за короткое время своего существования Карлыганское училище уже немало дало дельных учителей – просветителей-инородцев, почему и обратило на себя внимание руководства учебного округа»12.

Педагогическая работа в школе сочеталась у К. А. Андреева с миссионерством. Он писал в одном из отчётов: «Я ездил к бывшим ученикам Карлыганской школы. Жил между ними неделю. Между тем я успел хорошо познакомиться с вотяками, которые очень полюбили меня и приглашали в гости чай пить. Всюду, куда приглашали, я читал вотские книги и молитвы на вотском языке. Это им очень понравилось. Между собой они порядочно распространили про меня, что я хорошо читаю и говорю по-вотски нравоучения»13.

Училище, открытое в 1890 г. на основании «Временного положения о центральной вотской Карлыганской министерства народного просвещения школе», было организовано на базе ранее существовавшей частной начальной миссионерской школы по образцу уже существовавших к тому времени в России центральных национальных училищ и преследовало целью подготовку учителей для удмуртских школ. Постепенно она стала трёх-, а потом и четырёхгодичной школой. В программу обучения входили: Закон Божий и церковно-славянское чтение, вотский язык, русский язык, арифметика и начала геометрии, природоведение, пение и музыка, педагогика и методика первоначального обучения. В училище принимались лучшие выпускники начальных школ в возрасте не моложе двенадцати лет. При училище был интернат. Учащиеся проходили педагогическую практику в начальных вотских школах. В училище был создан педагогический совет. Для оказания помощи в решении хозяйственных вопросов образован попечительский совет.

В 1890 г. Вятская духовная консистория дала своё согласие на постройку школы и церкви при ней. В том же году Министерство народного просвещения выделило 1 132 руб. 50 коп. на строительство и содержание Карлыганской школы. Предполагалось полностью закончить её строительство в 1894 г. В вышеуказанном «Временном положении…» отмечалось, что в полном составе школа откроется после окончания постройки здания школы и церкви при ней14.

При выборе территории для школы учитывалось, что село Старый Карлыган и 25 ближайших к нему селений заселены исключительно «инородцами», преимущественно удмуртами. Для школы было отведено удобное место на возвышенности. Проект был разработан окружным архитектором таким образом, чтобы школа служила одновременно и церковью. Поэтому в постройку входило помещение алтаря. Церковь при школе расписывалась палехским художником. Строительство требовало по смете 6 038 руб., что значительно превышало выделенные средства. Поэтому для экономии средств учителям недоплачивали зарплату15.

Материальное положение училища все годы его работы было тяжёлым. Кузьма Андреев и второй учитель, выпускник Казанской учительской семинарии Пётр Васильев, длительное время не получали зарплаты (если не считать единовременного пособия, вытребованного Ильминским после его обращения в Святейший Синод), хотя предполагалось в первый год официального открытия школы (1890) выдать Андрееву 200 руб., а Васильеву – 100 руб. Через три года планировалось поднять годовую зарплату до 300 руб. и 240 руб. соответственно. Однако в полном объёме жалованье не платилось.

Неудивительно, что из школы неоднократно поступали жалобы учителей на невыплату жалованья «в течение трех месяцев» и от учеников, которым поначалу негде было жить, и они жили прямо в доме Андреева16. В 1891 г. школу посетил Н. А. Бобровников. В школе учились 67 человек (57 мальчиков и 10 девочек), из них 52 удмуртской национальности. Среди учащихся свирепствовали тиф, скарлатина, голод. Школа то открывалась, то закрывалась. Инспектор народных училищ Вятской губернии, посетивший школу, писал в своем отчёте: «В Карлыганской школе учащиеся голодают. Надо бы открыть столовую, но на это у меня нет средств. Не знаю, как и чем помочь Карлыганской школе»17.

Материальное положение школы усугублялось тем, что её благосостояние зависело, в основном, от помощи частных лиц. Уже в первые годы своей работы училище получило тяжёлый удар в связи с банкротством его мецената, почётного блюстителя казанского купца Анисимова. На его средства содержались в училище 22 ученика, из которых 13 оканчивали курс обучения и готовились к экзаменам на звание учителя. Но все они, с горечью отмечал инспектор народных училищ, вынуждены были оставить училище, хотя большинство из них отличались способностями и успехами в учёбе.

Инспектор просил министерство ассигновать хотя бы 100 рублей на поддержку десяти наиболее бедных учащихся. Но эта просьба не была услышана, и училище продолжало существовать исключительно благодаря энтузиазму учителей и сборам «сельского общества». Несмотря на трудности, школа постепенно приобретала авторитет и вскоре стала известна за пределами уезда. Её выпускники успешно выдерживали экзамены на звание учителя в Казанской учительской семинарии, представлявшей собой своего рода высшее учебное заведение по подготовке учителей для «инородческих» школ. Некоторые из карлыганских выпускников затем продолжали обучение в этой семинарии.

Первый выпуск учеников школы был представлен к испытаниям на получение звания учителя в Казанскую учительскую семинарию в 1893 г. в составе 16 человек. Все успешно выдержали экзамены, но «по малолетству» получение звания учителя пятерым выпускникам было отложено. Попечитель Казанского учебного округа, присутствовавший на экзамене, отмечал хорошую подготовленность учеников. По его словам, «две ученицы превосходно читали по-церковнославянски. Одна из учениц написала под диктовку на классной доске несколько предложений без единой ошибки и сделала правильный грамматический разбор написанных предложений»18.

Успешная деятельность училища дала основание дирекции народных училищ Вятской губернии присвоить ему в 1895 г. звание «Центральное». И оно действительно оправдывало это название, поскольку являлось методическим центром для учителей-удмуртов всей Вятской и соседних с ней губерний. После окончания школы многие молодые учителя посещали Карлыганскую школу, где для них устраивались краткосрочные педагогические курсы. Для этого собиралась группа курсантов из 30 человек, приглашались преподаватели из Казани.

Как помощник миссионера Кузьма Андреевич Андреев часто бывал в школах с многонациональным составом учащихся в Вятской и соседних с ней губернийях, в частности, в Осинском и Красноуфимском уездах, где обучение велось по системе Н. И. Ильминского. В отчётах инспектору он отмечал, что в тех школах, где образованием вотяков занимаются выпускники Карлыганской школы, обучение поставлено удовлетворительно. К таковым он относил удмуртские школы Малмыжского и Елабужского уездов, Балезинскую школу Глазовского уезда Вятской губернии и др.

Новым явлением для того времени было появление первых учительниц-женщин. Существовавшая в тот период общественная мораль не одобряла какую бы то ни было общественную деятельность женщин, причём среди нерусского населения России и особенно в районах распространения исламской религии это неодобрение фактически носило характер запрета. Вот почему педагогическая деятельность первых учительниц-удмурток была сродни едва ли не подвигу. Неоднократно отмечались случаи, когда родные и близкие отрекались от женщины, решившей стать учительницей. Первые выпускницы Карлыганского училища отмечались епархиальными священниками как способные наставницы молодёжи.

Карлыганская центральная удмуртская школа оставила яркий след в истории просвещения в Вятской губернии. Её деятельность положительным образом сказывалась на общеобразовательном и методическом уровне учителей-удмуртов. Применение в процессе обучения грамоте натурального и переводного методов и принципа наглядности, отсутствие наказаний и другие прогрессивные моменты в деятельности этого училища сделали его центром подготовки поначалу очень немногочисленной удмуртской интеллигенции. Среди её выпускников поэтесса Ашальчи Оки (Лина Григорьевна Векшина), известный педагог Григорий Медведев, профессор Удмуртского государственного университета М. П. Прокопьев и другие известные люди19.

К. А. Андреев скончался в посёлке Можга Удмуртской АССР 16 мая 1940 г. Память о замечательном просветителе сохраняется в народе. В 1996 г. его имя было присвоено Карлыганской школе; здесь же проводятся традиционные Андреевские чтения.

Примечания

1 Помелов В. Б. Региональные особенности развития народного образования в российской провинции во второй половине XIX в. – 1917 г. : моногр. Киров, 1998. С. 58.
2 Луппов П. Н. Христианство среди вотяков со времени первых исторических событий о них до XIX в. СПб., 1899. С. 1
3 Фролова Г. Д. Из истории удмуртской школы. Ижевск, 1971. С. 58.
4 По поводу мултанского дела // Вятские губернские ведомости. 1896. № 37. С. 6.
5 Помелов В. Б. Просветительство русской православной церкви в российской провинции: на примере Вятского края: монография. Саарбрюккен, 2013. С. 171.
6 Ильминский Н. И. Письма. Казань, 1898. С. 152.
7 Там же.
8 Ильминский Н. И. К истории просвещения вотяков Вятской губернии // Вятские епархиальные ведомости. 1898. № 8. С. 433.
9 Помелов В. Б. Просветительская деятельность вятского епархиального миссионера П. П. Глезденёва // Вятский исторический сборник. Год 2015-й : труды науч.-исслед. Центра регионоведения / Киров. обл. науч. б-ка им. А. И. Герцена. Киров, 2015. С. 169–182.
10 ГАКО. Ф. 205. Оп. 2. Д. 2120. Л. 25.
11 ГАКО. Ф. 205. Оп. 2. Д. 2018. Л. 20.
12 Фролова Г. Д. История школы в Удмуртской АССР : дис. … канд. ист. наук. Ижевск, 1967. С. 127.
13 Чичерина С. В. Положение просвещения у приволжских инородцев. СПб., 1906. С. 606.
14 ГАКО. Ф. 205. Оп. 2. Д. 2018. Л. 20.
15 Там же. Д. 2185. Л. 7.
16 Там же. Д. 2248.
17 Там же. Д. 2120. Л. 48.
18 Там же. Д. 2249. Л. 18.
19 Карлыганская школа // Удмуртский календарь на 1966 г. Ижевск, 1965. С. 45–46.