Версия для слабовидящихЗаписки вятского интеллигента
А. Н. Захваткин
Публикуем первую главу записок музыканта, педагога, заслуженного работника культуры России, кандидата искусствоведния Андрея Николаевича Захваткина, законченных в 2011 году.
Посвящается дорогому Яше
Маленькая преамбула
Я всем болтал, что после защиты кандидатской диссертации на тему «Клавирная школа К. Ф. Э. Баха в исторической перспективе», состоявшейся в ноябре 2007 года, буду писать что-то наподобие воспоминаний. Кажется, этот момент настал. На дворе 2008 год! Пока не до конца верю в окончание этой затеи и смутно представляю её судьбу. Наверняка часть записок можно будет читать сейчас, а часть едва ли может быть опубликована в наше время ввиду сугубо интимных мест и моей склонности к элементам излишней откровенности. Однако без последних качеств мне было бы весьма скучно жить на этом свете и поэтому благодарю Господа за то, что он меня не сделал ханжой или «высоконравственным» чистоплюем. Единственно успокаивает меня тот факт, что своими «пряностями» я не нанесу никому физического вреда, а тот, кто любит как мягкий, так и смачный юмор, – погогочут и тем самым чуточку продлят себе жизнь. Кому же такая манера не по нутру, кто чересчур «стерилен», то пусть выругается в соответствии со своим воспитанием и выбросит эту писанину ко всем чертям.
Вся моя жизнь, за исключением пяти лет учёбы в Новосибирской консерватории, прошла в провинции, в городе Кирове, который по ряду обстоятельств никак не хочет быть снова Вяткой. Почему не хочет? Самая главная причина – сила привычки подавляющего количества горожан. А, как известно, «привычка свыше нам дана, замена счастию она». Вторая причина – равнодушие к истории также большинства кировчан (если их можно так обозвать). Из второй причины вытекает пофигизм к смене (возвращению) названий улиц в центральной части стольного града, что, на их взгляд есть лишь игра, что могут в нашей жизни быть дела и поважнее. Третья причина – неосведомлённость большинства в знании личности С. М. Кирова. Подчеркнём: почти полная неосведомлённость. Даже глава партии СР («Справедливая России») Сергей Миронов, приезжая в Киров, произнёс неправду о Сергее Мироновиче, который якобы не был запятнан в репрессивных инициативах сталинской эпохи. О, Боже! Какая темнота! И это один из руководителей нашей официальной оппозиции! Был запятнан и ещё как! И в Астрахани, и в Баку, и в Ленинграде. Однако не будем докучать уважаемому читателю, а лучше порекомендуем ему обратиться к книге нашего земляка, историка Н. А. Ефимова «С. М. Киров: от мифа к правде», изданной в 2009 году издательством «О-Краткое». Удивительно, что до сих пор в России многие не представляют, где находится так называемый город Киров, частенько путая его с городом Кировском Мурманской области. Поэтому название города – Вятка – также будет фигурировать в этих записках как современное и, надеюсь, вечное.
С молодости я любил жанр воспоминаний, а сам делал попытки писать их ещё в семнадцатилетнем возрасте. С другой стороны, есть много воспоминаний выдающихся личностей, в том числе и музыкантов. Мемуары писали, в частности, Глинка, Берлиоз, Римский-Корсаков… Но провинциальный человек тоже имеет право на всестороннее описание его времени и выступить в роли того кулика, который хвалит своё болото. Даже сугубо личные случаи из его жизни могут отразить дух эпохи, в которую он жил, любил, работал, радовался, страдал. После прочтения за последние годы, скажем, книг Майи Плисецкой или Галины Вишневской, а затем ознакомления с дневниками Сергея Прокофьева мне пришла мысль создать что-то тому близкое. Затея, естественно, более скромная, чем у перечисленных величин, но достаточно искренняя, по-своему прочувствованная и, надеюсь, не менее оживлённая.
Можно добавить, что в 2006 году была издана книжка яркой и цветастой вятской художницы И. А. Широковой «Полотно моей жизни», которая в какой-то степени также подтолкнула мою память. А так как я всё-таки был связан с МУЗЫКОЙ, то она и пройдёт рефреном по всему моему писанию, но я отнюдь не желаю зацикливаться только на ней.
И ещё. Единственно, что меня сможет смутить, – я на протяжении порядка сорока лет работаю преподавателем среднего специального учебного заведения, и, по мнению ряда, как мне кажется, своих коллег могу быть осуждён за присутствие в данном опусе элементов охальничества и даже лёгкого хулиганства. Сознаюсь в этом. Всё это здесь присутствует. Но, если студенты смогут понять, что их педагог является, прежде всего, обыкновенным смертным человеком со всеми возможными изъянами, то они адекватно оценят мою память и рассуждения. Уж и, конечно, книжка совсем не рассчитана на святош или подделывающихся под них назидателей. Что было – то было. Это моя жизнь и моё отношение к ней.
Первая глава
Раннее детство. Детский сад. Начальная школа. Музыкальная школа.
Первые путешествия. Соседи. Средняя школа
I
Одна из учащихся в Кировском музыкальном училище, моя приятельница, в которую я был несколько влюблён, Валя Смольникова – в то время начитанная девица строгих нравов – вопрошала: почему Я есть, почему это Я, а не Ты… У меня самого ещё в детстве возникал такой же вопрос и, не ответив на него хоть сколько-нибудь удовлетворительно в интеллектуально-философском плане, я стал интересоваться больше простецкими житейскими проблемами: например, откуда взялся Я, откуда берутся дети... Поэтому лет четырёх от роду, если не раньше, я спросил об этом отца. Он ответил: «Мама ходила-ходила и проглотила маленькую пылинку, которая в животе выросла постепенно до твоих размеров». Но как оттуда меня достали, так мне и не объяснили по-человечески. В результате сведения о данном явлении я получал от бегающих детей во дворе. Помню, Светка Петрова из соседского дома утверждала, что дети выходят через задний проход, ссылаясь на роды её кошки Муськи. С таинственной интонацией, полушёпотом поведала она нам о том, что котята «вылезают из попы» и кошка-мать сразу же облизывает своё потомство. Но это первая «реприза» в ряду будущих и многочисленных. Но теперь ближе к делу.
Я родился 13 сентября 1945 года в городе Кирове, который до сих пор носит имя этого далеко не бескровного «трибуна революции». Мне объяснили, что был в те времена роддом на станции Киров-Котласская, где меня и принял врач-гинеколог с саксофонообразной бородкой Молчанов. (Мне позднее показал его отец в нашем драмтеатре на опере «Демон» в спектакле гастролирующего Свердловского театра; гинеколог был любителем оперы). По рассказам отца, я родился практически мёртвым, а потому синим. Причиной того была обвившаяся вокруг шеи пуповина. Чтобы оживить появившийся комок, врач шлёпал меня по заднему месту минут пять, после чего я издал звук «к-к-а» – и ожил. Причин тяжёлых родов было немало. Главная из них: матери моей тогда шёл 41-й год, и это был первый её ребёнок; да и забеременела она ещё после фронта и тяжелейшей пневмонии (мне говорили: «крупозное воспаление лёгких»).
Валя Смольникова, студентка Кировского училища искусств. 1965 г.
Итак, мать моя Евгения Валентиновна Жемотина (оставила свою девичью фамилию) родилась 16 декабря нового стиля 1903 года в городе Уфе в семье почтового служащего, дожив впоследствии до преклонного возраста (умерла в октябре 1997 года). Её отец, мой дедушка Валентин Алексеевич (1880–1956), свою фамилию Жемотин объяснял литовским происхождением (от Жемайтис или Жямайтис). Возможно, литовцы во времена Екатерины II были приглашены или устроились на работу в уральские металлургические предприятия. Отец дедушки Алексей Власович работал на металлургическом заводе города Златоуста рабочим, а затем мастером. Мать дедушки Авдотья Степановна носила в девичестве фамилию Ярославцева.
