Версия для слабовидящихЗа то, что был самым лучшим…:
к 110-летию со дня рождения М. А. Елсукова
В. Б. Помелов
Михаил Афанасьевич Елсуков был девятым по счёту руководителем Вятского пединститута. После работавших достаточно продолжительный период Николая Андреевича Дернова и Михаила Александровича Фаворова с сентября 1930 г. по февраль 1932 г., всего за полтора года, сменились три директора. (С 1930 г. по 1960 г. руководители вузов именовались именно директорами, а не ректорами. В этот период их не избирали коллективом, а назначали сверху, по приказу из министерства). Кое-кто из них не продержался и трёх месяцев. Из восьми предшественников Елсукова четверо не проработали в этой должности и года. Непростое это дело – руководить вузом. Потому четыре директорских года М. А. Елсукова многого стоят. А сколько бы этих лет ещё могло быть?! Ведь ко времени ареста и отстранения от должности Елсукову было всего тридцать два года…
М. А. Елсуков родился 25 июля 1904 г. в большой, крепкой крестьянской семье в деревне Большие Чащины Верхошижемской волости Орловского уезда Вятской губернии. В семье было восемь детей – три сына и пять дочерей. Михаил был старшим из них. Очень рано, как и все крестьянские дети, он начал трудиться, помогать родителям по хозяйству. В школе учился хорошо, в семье долго хранили Евангелие – одну из его школьных наград за успехи в учении.
В 1918 г. М. Елсуков организовал в с. Верхошижемье группу молодёжи, сочувствовавшей партии большевиков, а вскоре стал первым председателем ячейки Российского коммунистического союза молодёжи в этом селе. 24 марта 1919 г. в Орлове состоялся I-й уездный съезд РКСМ, на котором был избран уездный комитет в составе шести человек. Миша Елсуков, в ту пору 14-летний мальчик, был избран секретарём «укомола». Во время войн и революций взрослеют рано…
С мая 1919 г. Михаил работает техническим сотрудником военного комиссариата, а 1 апреля 1920 г., пятнадцати с половиной лет, уходит добровольцем в Красную Армию и служит в её рядах по 16 августа 1924 г., главным образом, на командно-политических должностях. В составе 3-го полка Особой Уральской бригады в августе – сентябре 1920 г. он участвовал в боях на Кубани против десанта Врангеля, той же осенью – в уничтожении остатков деникинской армии на Северном Кавказе. Был поначалу рядовым красноармейцем, затем политруком роты и артиллерийской батареи, помощником командира взвода. В мае 1921 г. был направлен на работу в Армавирскую окружную ЧК, где работал до июля 1922 г. в должностях уполномоченного и помощника начальника отделения; затем служил в артиллерии Новочеркасской дивизии.
М. А. Елсуков в годы Гражданской войны
Служба в армии проходила успешно. Командование рекомендовало Елсукову стать кадровым военным. Расставаясь с Михаилом, его командир сделал такую надпись на обратной стороне фотографии на память: «Любя и всецело отдаваясь сам военному делу, я с чувством глубокого уважения расстаюсь с тобой, Михаил, с человеком, который понимает армию и который был во всё время своего пребывания в ней настоящим командиром, каковых в республике насчитывается единицами. Помни, не забывай своих сослуживцев. Пётр Карачев. 15 августа 1924 г.».
После демобилизации из Красной Армии по командировке Вятского губернского комитета партии Михаил Елсуков поступил учиться в 1924 г. на общественно-экономическое отделение Вятского пединститута. При приёме в институт предъявление аттестата о среднем образовании не было в то время обязательным. Откуда ему было взяться у таких ребят, как Михаил: детство – в деревне, юность – на фронте… Начальная земская школа да четыре класса школы II ступени в селе Верхошижемье – вот и всё образование.
Несмотря на материальные нехватки и другие трудности, студенты тех лет жили насыщенной, интересной жизнью, и Михаил Елсуков всегда был в гуще событий. В свободное от учёбы время студенты любили заниматься художественной самодеятельностью, которой руководил Александр Семёнович Ерёмин. Большой знаток хорового пения, он создал отличный хор, в репертуаре которого были и классика, и народные песни. Выступал и в качестве режиссёра. Большим успехом в коллективе института пользовался поставленный им спектакль «Дни нашей жизни». Огромное удовольствие получали слушатели, когда на концертах Александр Семёнович исполнял арии из популярных опер и классические романсы. Большинство студентов, как Михаил Елсуков, были из деревни, где в ту пору и радио-то не было. Отсюда понятен живой интерес, который сопровождал каждое выступление Ерёмина.
Агитбригады студентов выступали на предприятиях, выезжали в деревни и сёла. Летом 1924 и 1925 г. часть студентов первых двух курсов была направлена на работу секретарями сельских советов. Это лишало студентов каникул, но они вынуждены были подчиниться распоряжению, так как грамотных на селе было мало.
Особенно усилилась работа по направлению студентов на село в качестве агитаторов и писцов в конце 1920-х гг. Каждому комсомольцу давалось поручение разъяснять крестьянам значение коллективизации. Таким образом, студенты, в том числе и горожане, многие из которых в жизни не пахали и не сеяли, должны были учить крестьянина, как ему жить. Не удивительно, что встречали студенческо-преподавательские агитационные бригады на селе настороженно. Порой складывались и вовсе тревожные ситуации, особенно во время так называемого раскулачивания, когда у людей отнимали последнее, а самих ссылали в Сибирь, обрекали на голодную смерть. Вот только один трагический пример.
…Лиза Распопова родилась в Слободском. В 1928 г., окончив вместе с Елсуковым и своим мужем Иваном Говязиным общественно-экономическое отделение института, работала учителем обществоведения в школах Нолинска и Слободского, затем инспектором в г. Смоленске. Муж Иван Александрович был призван в армию в октябре 1929 г., затем окончил военную академию и курсы при академии Генштаба. Вся его жизнь в дальнейшем была связана с армией: воевал, вышел в отставку полковником. Что же касается его жены…
Елизавета Говязина
В Смоленске Елизавету Петровну часто посылали по комсомольской линии в сельские районы для оказания помощи в проведении хозяйственно-политических кампаний. В марте 1934 г. она была командирована в Колодненский сельсовет, что в 30-ти километрах от Смоленска. В одном из хуторов она остановилась на ночлег. Ночью спящую Лизу зверски убили. Вскоре преступник был изобличён и приговорён к расстрелу. Им оказался кулак, отбывавший ссылку и нелегально вернувшийся домой.
В то время уделялось повышенное внимание воспитанию у комсомольцев патриотизма. Молодёжь воспитывалась в духе постоянной боевой готовности на случай вражеского нападения на нашу родину. Летом 1928 г. студенты первых двух курсов впервые были направлены в военные лагеря для прохождения военной подготовки. Лагеря размещались на тогдашней окраине Вятки, около территории нынешнего завода имени 1 Мая. Из студентов была сформирована отдельная студенческая рота, которой командовал преподаватель военной подготовки Андрей Евсеевич Чехарин.
Проводились и пробные комсомольские мобилизации, в которых участвовал и М. Елсуков. В один из весенних дней 1927 г. была объявлена тревога для всех комсомольцев-мужчин призывного и допризывного возрастов. Студенты получили мобилизационные повестки и в назначенный час явились на сборные пункты (1-й и 2-й райкомы комсомола), готовые к отправке на фронт. (Там им сказали: «На фронт!» – хотя в то время, вообще-то, и не было никакого «фронта», никакой войны, если не считать провокаций на китайской границе, с которыми успешно справлялись своими силами пограничники).
Рано утром на площади Большевиков (ныне на её месте стадион «Динамо») был проведён общий митинг. Всех «мобилизованных» построили по боевому расчёту. В строю было объявлено, что через час по сигналу трубы будет произведена посадка в вагоны, после чего эшелон будет немедленно отправлен, а куда – будет сказано только в пути. В дороге же, на одной из станций, каждому, якобы, будет выдано оружие. А пока, до посадки в вагоны, объявил «командир батальона», если кто считает нужным, пусть напишет письмо родным, близким или друзьям. Был оборудован специальный пункт, где можно было бесплатно взять письменные принадлежности и конверт, а затем опустить письмо в ящик. По команде «Разойдись!» многие стали писать письма. Затем строем, с песнями отправились на станцию Вятка – 2 (ныне станция Киров – Котласский).
За несколько минут до отправления поезда на станции вдруг появились жёны и девушки «будущих бойцов». Они пришли провожать своих мужей, товарищей, женихов. Некоторые были с детьми на руках. Всё это внесло элемент напряжённости и сумятицы. Подошёл военный эшелон с теплушками. После построения началась посадка. Тут уж женщинам стало вовсе не до шуток: некоторые из них пустились в слёзы. А когда эшелон тронулся, тут и самые храбрые из них заплакали. Все принимали происходящее всерьёз; думали, что эшелон действительно отправляется к китайской границе. Примерно через два часа поезд остановился на станции Вятка – 1, оттуда все строем направились обратно на площадь Большевиков. То-то было слёз у женщин, теперь уже от радости. Тревога оказалась учебной!
Пока студенты находились в пути, особая комсомольская комиссия собрала все их письма, прочитала их и на разборе этой пробной мобилизации сообщила о характере писем. У большинства студентов письма были боевые, в них выражалась готовность защищать Родину. С десяток писем были признаны «недостаточно бодрыми», в целом же «здорового направления». Но в злополучном ящике оказались два письма, в которых было написано примерно следующее: «Чёрт меня связал с комсомолом. Вот теперь и влопался». И всё в таком духе. Авторов этих писем тут же на митинге исключили из комсомола, вспоминал бывший студент Василий Федулович Смердов.
Студенческую молодёжь тех лет морально-этические проблемы интересовали не меньше, нежели молодёжь нынешнюю. Активно велась борьба за нравственную чистоту студента. Тогдашние студенты, впоследствии известные вятские учителя В. И. Мочалов, К. Г. Селезнёв и другие, вспоминали, например, что студенты совершенно не употребляли спиртные напитки. И не только потому, что не хватало на это денег, а, главным образом, оттого, что в комсомольской организации существовало непримиримое отношение к выпивке. Выпить стакан пива или рюмку водки считалось большим грехом, грубейшим нарушением комсомольской этики.
И всё-таки случались довольно драматичные истории. В 1928 г. одна из центральных газет опубликовала большой фельетон «Дуэль, или Жестокая Агнюша», из которой студенты узнали, что два комсомольца – студент Ленинградского мединститута Юферев и Вятского пединститута Копытов – устроили в ленинградском общежитии… дуэль. К счастью, наган Копытова, стрелявшего первым, дал осечку, в комнату ворвались студенты и скрутили обоих дуэлянтов. Осенью, после каникул, комсомольское собрание, посвящённое разбору этого инцидента, проходило очень бурно. Копытова исключили из института и комсомола. Тогдашний студент, впоследствии профессор Николай Петрович Борисов, рассказывал нам, как в дальнейшем сложилась судьба его товарища. Павел Васильевич Копытов окончил пединститут в Ленинграде, работал по полученной специальности. В 1980‑е гг. скончался.
В 1920–1930-е гг. решительно осуждалось стремление некоторых молодых людей «уйти в чистый академизм»; постоянно подчёркивалось, что учёба должна быть увязана с общественной работой. Причём характер общественной работы изменялся год от года в зависимости от насущных потребностей дня.
М. Елсуков и другие студенты проводили шефскую работу в так называемом «Доме крестьянина», в мастерских учебных пособий (впоследствии – завод «Физприбор» № 2 имени А. В. Луначарского), в паровозном и вагонном депо, в железнодорожных мастерских (ныне завод им. 1 Мая) и на других предприятиях. Они распространяли облигации государственного займа, помогали налаживать выпуск стенных газет и организовывали художественную самодеятельность, проводили атеистическую работу, оказывали содействие в организации ячеек различных добровольных обществ: МОПР, Осоавиахим, «Долой неграмотность» и др.
Михаил Елсуков активно занимался общественной работой. Не случайно уже на первом курсе он как «представитель исполбюро профсекции» вместе с ректором Дерновым командируется в Москву на методическое совещание по педагогическому образованию. В 1926 г. студента Елсукова избирают секретарём парторганизации института. На сохранившейся фотографии партийного комитета ректор Н. А Дернов сидит сбоку, а в центре – студент М. Елсуков.
Приходилось Михаилу и подрабатывать – в Вятском мелиоративном техникуме и других учебных заведениях. К этому времени у него появилась семья, подрастали дети.
Студенты Вятского пединститута участвовали в строительстве первого в СССР завода-автогиганта в Нижнем Новгороде. Уезжая на стройку, на своём собрании они заявили, что их отряд покажет пример ударной работы. И, действительно, многие получили благодарность от стройкома за образцовую работу. В этой всесоюзной стройке первой пятилетки участвовали студенты, в основном, набора 1929 г., но были и с других курсов. Михаила, однако, среди них уже не было. Годом ранее он «окончил курс по общественно-экономическому отделению экономико-географической секции».
Любопытно, какие дисциплины изучались в то время. Держу в руках копию свидетельства М. А. Елсукова. Есть предметы, названия которых звучат сейчас «экзотично»: «Введение в педологию», «Учение о детских аномалиях», «Основы работы с детьми, уклоняющимися от нормы», «Трудовая школа», «Программы ГУСа», «Профдвижение» и т. п. Но есть и остросовременные предметы, например, «Социальная психология».
Бюро ячейки РКП(б) Вятского пединститута 2-го созыва. Сидят: (слева направо) – А. В. Окишева, А. Г. Заболотская, М. А. Елсуков (ответственный секретарь), стоят: (слева направо) – Г. А. Карманов, В. И. Ямулов. Снимок сделан 20.12.1924 г.
В институте работали различные научные кружки. Так, при кафедре общественных наук был кружок по изучению экономики местного края. Председателем кружка выбрали Аню Кузнецову (по мужу – Палтова). Заседания кружка собирали большое количество студентов. Для некоторых кружковцев эти заседания определили всю дальнейшую жизнь. Сама А. Палтова стала впоследствии кандидатом экономических наук, многие годы преподавала в педагогическом и сельскохозяйственном институтах г. Кирова. Очень активен в кружке был и Михаил Елсуков. Он и некоторые другие студенты готовили такие доклады и сообщения, которые даже печатались в местных изданиях.
Комсомольская организация выдвигала наиболее достойных на кафедры в качестве постоянных их членов. Это были так называемые акадеуполномоченные. В числе прочего эти студенты принимали участие в решении вопросов по выдвижению своих наиболее способных товарищей на научную работу, как говорили тогда, «в институт выдвиженцев». «Выдвиженцев» рекомендовали затем в аспирантуру.
Среди этих «выдвиженцев» оказался и М. Елсуков. В 1922–1941 гг. в Вятке (с 1934 г. – Киров) при пединституте работал НИИ краеведения, деятельность которого внесла значительный вклад в изучение экономики, истории и культуры Вятского края. В аспирантуре при НИИ краеведения проходили подготовку выпускники пединститута, проявившие особые склонности к научной работе. 30 июля 1928 г. аспирантом «по общему краеведению» утверждается М. А. Елсуков. Сферой научных интересов аспиранта, а затем преподавателя, доцента Елсукова была политэкономия и экономическая география. Он вёл эти дисциплины с начала 1929 г.
М. А. Елсуков – аспирант
Активно занимался Михаил Афанасьевич научной работой: публиковал статьи в журнале «Вятско-Ветлужский край», в сборнике «Вятский край» и в других изданиях. Ныне его статьи, такие, как «Кустарные промыслы края», «Транспорт края», и другие, представляют интерес для историков и краеведов.
Научный руководитель Елсукова, профессор В. А. Танаевский, высоко оценивал научную и преподавательскую деятельность своего аспиранта. По его отзывам, Елсуков принимал самое активное участие в методической работе кафедры. Он вёл большую самостоятельную научную работу.
В 1930 г. М. А. Елсуков участвовал в качестве начальника отряда в экспедиции, организованной НИИ краеведения, для изучения «мелкой промышленности» Советского района и «проявил при подготовке и проведении экспедиции высокие организаторские способности и умение ориентироваться в изучаемой обстановке», – отмечал профессор Валентин Алексеевич Танаевский.
М. А. Елсуков являлся членом Кировского горкома ВКП(б), кандидатом в члены Кировского крайисполкома, членом горсовета. Постоянно консультировал партийные и плановые хозяйственные органы по наиболее сложным вопросам местной экономики.
С мая 1929 г. М. А. Елсуков – секретарь учебной части института, с января 1930 г. – зав. общественно-экономическим отделением, через год – он уже зам. директора по учебной части. Одновременно оканчивает аспирантуру НИИ «по отделу экономики».
8 февраля 1932 г. в 27 лет М. А. Елсуков назначается директором института. Прежний директор Семён Иванович Завыленков был переведён заместителем директора по учебной части в Нижегородский университет.
Эту ответственную должность Елсуков занимал по 15 августа 1936 г. На посту директора ярко проявились его творческие и организаторские способности. Конечно, на него, как говорится, работала эпоха. Но и сам он в полной мере соответствовал эпохе – её целям, задачам и энтузиазму.
За эти годы институт значительно расширился. Было проведено преобразование ставших архаичными отделений в факультеты, был открыт географический факультет.
Много внимания директор уделял комплектованию кафедр квалифицированными преподавателями. В здании института был пристроен третий этаж, и оно приобрело современный вид. М. А. Елсуков весь отдавался работе, жил интересами института, строил далеко идущие планы.
Роковой для него 1936 год начался благополучно. В феврале он прошёл в Москве курсы повышения квалификации директоров институтов при Наркомпросе. На втором всероссийском совещании директоров педагогических и учительских институтов он был награждён премией в две тысячи рублей за второе место в соцсоревновании; первое место было присуждено главному педвузу страны – московскому.
Учебный корпус Кировского пединститута. Снимок сделан в 1960-е гг.
Но такой вид здание приобрело ещё в 1930-е гг., при М. А. Елсукове
Служебная деятельность М. А. Елсукова протекала без осложнений и не давала, казалось бы, никакого повода для беспокойства. Более того, в эту, последнюю в его жизни командировку, которую он получил от руководства Наркомпроса, ему поступило предложение о переходе на работу в Москву.
В. А. Танаевский, живший в то время в Москве, убеждал Елсукова соглашаться: «Ведь вы завидно молоды, у вас всё впереди. Большому кораблю – большое плавание». Однако жизнь сложилась иначе… (Да уж, пришлось поплавать Михаилу Афанасьевичу по Колыме и Охотскому морю. Что касается В. А. Танаевского, он вскоре после описываемых событий был выслан из Москвы, продолжил работу в Пермском университете. Умер в Перми в 1969 г. на 83-м году жизни).
Ветераны Кировского пединститута, близко знавшие Елсукова, доценты Василий Александрович Соболев, Иван Минеевич Сметанин, вспоминали, что Михаил Афанасьевич служил примером для всего коллектива.
Он был необычайно целеустремлённым, деятельным, принципиальным руководителем. Высоко ценил трудолюбивых и умных людей, терпеть не мог бессовестных, разного рода ловкачей, льстецов, подхалимов, приспособленцев и карьеристов. В решении вопросов, касавшихся деятельности института, всегда исходил из интересов общего дела. К людям подходил без всякой предвзятости и тенденциозности; не считался со своими личными симпатиями и антипатиями, если видел в них честных тружеников, устойчивых и чистых в моральном отношении…
Всех ли мог устраивать такой директор? Очевидно, нет. Не удивительно, что в обстановке сталинского террора, наушничества и всеобщей слежки, царивших в стране, М. А. Елсуков был оклеветан как «враг народа»…
По возвращении из Москвы М. А. Елсуков уже через несколько дней был в первый раз вызван в НКВД, а 1 августа отстранён от работы. 10 августа в институте прошло партийное собрание, на котором Михаила Афанасьевича «прорабатывали» и исключили из рядов ВКП(б). Его – вступившего в партию в самые трудные годы, в годы Гражданской войны, в пятнадцать с половиной лет! Его – всегда бравшего на себя самую трудную ношу! «Припомнили» Михаилу Афанасьевичу и… надстройку третьего этажа учебного корпуса; де «здание не сегодня – завтра обрушится».
Пришлось «кстати» и выступление Елсукова на прошедшем за шесть лет до этого (!) институтском собрании-дискуссии, на котором обсуждалась сталинская статья «Головокружение от успехов». Многие студенты, особенно выходцы из средних слоёв крестьянства, выступали честно и открыто. Михаил Афанасьевич, сам человек открытый, горячий и справедливый, поддержал эти выступления, откровенно говорил о перегибах коллективизации, об извращении на местах ленинского плана кооперации…
Арестовали М. А. Елсукова в тот же день, 10 августа, в деревне Решетники под Кировом, где семья на лето снимала крестьянский дом под дачу.
Уже 11 августа состоялся первый допрос, а 15 августа приказом Наркомпроса он был отстранён от занимаемой должности уже официально. Временно исполняющим обязанности директора был назначен Иван Григорьевич Автухов, который, действительно, был человеком временным, в институте работал всего два года (1935–1937), преподавал историю педагогики. 4 ноября 1936 г. он отправил в Наркомпрос телеграмму следующего содержания: «Ввиду хозяйничания в пединституте в течение ряда бывшего директора троцкиста Елсукова, а также обнаружившейся недостачи в кассе 500 рублей, прошу выслать из Москвы ревизию финансово-хозяйственной части института или разрешить привлечь для этого дела местных работников крайфо. И. о. директора Автухов».
Но тогдашнему наркому просвещения, «видному государственному деятелю» Андрею Сергеевичу Бубнову было не до того. Он сам уже находился под пристальным наблюдением «органов»; дни его были сочтены. Автухов же, судя по всему, благополучно пережил период сталинщины. Его статьи появлялись в педагогических журналах даже во время войны.
Следствие по обвинению М. А. Елсукова во «вредительской деятельности» продолжалось недолго, всего полтора месяца. «Врагов» было слишком много, чтобы с каждым «подолгу копаться». Уже 28 сентября 1936 г. постановлением особого совещания при НКВД СССР он был осуждён к пребыванию в исправительно-трудовых лагерях сроком на пять лет по 58-й, печально известной «политической» статье уголовно-процессуального кодекса РСФСР. Срок ему дали относительно небольшой, а для «контрреволюционера» – и вовсе «детский» по тем временам, поскольку ставить ему в вину было просто нечего.
В то время по стране ходил такой грустный анекдот: «Ты за что десять лет получил?» – «Ни за что». – «Неправда. “Ни за что” дают пять лет». Вот эти «ни за что» и получил Михаил Афанасьевич.
Длительное время дочь М. А. Елсукова, И. М. Ананьева, пыталась хоть что-то выяснить о судьбе отца. И только 4 января 1990 г. ей была предоставлена возможность ознакомиться с обвинительным заключением по его делу, в котором сказано: «Следствием установлено, что М. А. Елсуков имел связи с троцкистскими оппозиционерами-двурушниками Домрачевым и Бочаровым, находился в сговоре с троцкистской оппозицией, обвиняется в хранении и использовании троцкистской литературы». Исходя из теперешнего понимания событий тех лет, вовсе не кажется невероятным, что на основании приведённого «обвинения» можно было засадить человека за решётку.
Естественно, М. А. Елсуков не мог не знать уважаемых преподавателей Ефрема Михайловича Бочарова и Василия Матвеевича Домрачева. Было бы странно, если бы они не общались друг с другом, поскольку преподавали один предмет – политэкономию. Ко времени ареста М. А. Елсукова они уже не работали в институте.
М. А. Елсуков был арестован одним из первых в институте. Те, кого пока (пока!) не тронули, поспешили отмежеваться от опального «шефа». Так, в 1939 г. в Кирове вышла книга под названием «Кировский государственный педагогический институт имени В. И. Ленина» (отв. ред. Филипп Селиверстович Орешков, тогдашний директор института).
В этой книге об уже «разоблачённых» к тому времени «врагах народа» (имелся в виду, прежде всего, М. А. Елсуков) говорилось так: «Разоблачённые ныне враги народа всячески стремились тормозить развитие института, разваливать его работу, дискредитировать педагогический институт как высшее учебное заведение. Они вредили делу подготовки кадров, не выполняя планы набора студентов, принимая в институт людей без должной проверки и подготовки. Они создали разрыв между площадью учебного заведения и жилой площадью для размещения студентов и научных сотрудников и т. д. Но ставка врагов бита. Их осиные гнёзда разгромлены. Коллектив института упорно борется за ликвидацию последствий вредительства, повышая революционную бдительность».
Примечательно, что в книге не названо ни одной фамилии «врагов». Почему? Ну, во-первых, их имена должны были быть «вычеркнуты из памяти народной», а, во-вторых, не исключено, что к моменту выхода книги список «врагов» мог пополниться, – попали бы тогда впросак авторы книжки со своим «неполным» списком.
По этой же причине не упоминается и о каких-либо успехах, достижениях в работе того или иного преподавателя (а вдруг он затаившийся и пока что ещё не разоблачённый враг?). Крайне осторожно говорится лишь о коллективе института, факультетов и кафедр в целом, да сугубо официально перечисляются фамилии директора, деканов и заведующих кафедрами.
В то же время, в книге отмечаются такие успехи, как рост бюджета института, улучшение материальной обеспеченности студентов. Строительство общежития, рост научной квалификации преподавателей, то есть как раз то, что и было достигнуто или начато под руководством «врага народа» М. А. Елсукова.
В октябре 1936 г. Михаил Афанасьевич был отправлен на Колыму, откуда сообщил семье свой первый адрес: бухта Нагаево, Магадан, почтовое отделение Берелех. Его первое пребывание на Колыме длилось около года. В октябре 1937 г. в связи с новыми арестами сотрудников и студентов института его вернули в Киров на доследование.
Находясь в кировской тюрьме, М. А. Елсуков подвергался пыткам и издевательствам. Сослуживец Михаила Афанасьевича Н. Ф. Пережогин вспоминал: «…Открывается дверь, и в камеру вползает М. А. Елсуков. Он так избит, что не может ходить. Мы положили его на нары. На нём была порвана рубаха, вся в крови. От побоев у него сильно болел желудок. Он не мог есть чёрный хлеб, который нам давали. Он клал куски хлеба на батарею парового отопления, чтобы подсушить их, но охранник с матерной бранью сбрасывал хлеб на пол и топтал его ногами».
Нахождение М. А. Елсукова в кировской тюрьме скрывалось от родственников, но о том, что его везут в Киров, он сумел сообщить открыткой с этапа из Новосибирска. Совершенно незнакомая женщина своевременно сообщила жене Елсукова, Александре Виссарионовне, об этом, и та стала хлопотать о свидании с заключённым мужем. Нелегко ей пришлось в то время. На руках – трое детей и семидесятилетняя мать.
В январе 1937 г. семью выселили из директорской квартиры и переселили в общежитие рабфака (ул. Урицкого, 36). Положение семьи стало вовсе безвыходным после того, как в «Кировской правде» 24 августа 1937 г. появилась заметка под названием «В чьих руках находится музей Революции?»
Автор заметки В. Плохов вопрошал, до каких пор жена врага народа Елсукова будет работать в музее, да ещё и фактически возглавлять историко-революционный отдел? Кто подбирает в музей враждебные нам кадры? Кто даёт этим людям возможность творить свои подлые дела?
О том, какими же «подлыми делами» занималась Александра Виссарионовна, действительно, работавшая в музее на скромной должности экскурсовода и принимавшая участие в его оформлении, в заметке ничего не говорилось, за исключением одной фразы: «В отделе, посвящённом революции 1905 г., Елсукова после разных оговорок воспроизводила антисемитские лозунги черносотенцев». (Действительно, на витрине были помещены соответствующие фотографии черносотенцев с транспарантами как раз с целью их изобличения).
Досталось от автора заметки и директору музея Ивану Васильевичу Царегородцеву. Ему припомнили, к тому же, что он был одним из авторов сборника, посвящённого 30-летию вятской парторганизации, сборника, «изобилующего контрреволюционными формулировками». «Царегородцевым, – писал Плохов, – парторганизация в своё время занималась. Он объяснял допущенные им в сборнике “ошибки” своей неопытностью, клялся доказать на деле свою преданность партии. На практике работы в музее Царегородцева ясно видна цена его клятв и заверений. Политическим лицом Царегородцева надо заняться всерьёз. Надо оздоровить обстановку в Кировском музее революции, укрепить его большевистскими кадрами». Разумеется, А. В. Елсукову сразу же уволили с работы, и семья осталась без всяких средств к существованию. Пришлось за бесценок продавать всё, что было нажито за недолгие и, в общем-то, трудные в материальном отношении годы семейной жизни.
Главным средством существования на какое-то время стала продажа книг личной библиотеки Михаила Афанасьевича. Немало сил потратила А. В. Елсукова на то, чтобы устроиться на работу, но двери учебных заведений были для неё закрыты. Не помогло и обращение к заведующему облоно Давиду Михайловичу Марчукову, с которым Елсуковы были хорошо знакомы со студенческих лет. Встретил он Александру Виссарионовну, вроде бы, приветливо, но как только в кабинет кто-то вошёл, сразу же переменился в лице и громко заявил: «Не просите! У нас для вас работы нет!» А вскоре и сам Марчуков попал под нож сталинской инквизиции. «“Друзья” отца и сослуживцы сразу отвернулись: встретив на улице Александру Виссарионовну, они поспешно переходили на другую сторону», – вспоминала дочь Елсукова, Ираида.
С возвращением М. А. Елсукова в кировскую тюрьму жена стала хлопотать об облегчении его участи. В своих походах по инстанциям она обычно брала с собой для моральной поддержки старшую дочь Лиду, девочку живую и очень хорошенькую. Много лет спустя Лидия Михайловна с гневом вспоминала, как грубили её матери чиновники, к которым она обращалась. Они кричали ей: «Что вы ходите, просите за врага народа?!» И в самом деле, ничего сделать для Михаила Афанасьевича не удалось.
Да и что значила судьба директора провинциального института в то время, когда летели головы известных всей стране людей, когда счёт жертв сталинских репрессий шёл на миллионы, когда «охваченный праведным гневом и возмущением советский народ» «требовал» смертной казни Зиновьеву и Каменеву – «убийцам Кирова, пытавшимся убить любимого Сталина». Заголовки и содержание статей газет второй половины тридцатых годов повергают в трепет. Казаки Дона требовали расстрела очередных «гнусных убийц», колхозники настаивали на самом суровом приговоре, и даже пионеры слали проклятия врагам народа. «Стальным кольцом окружим нашего любимого вождя!», «Как зеницу ока будем оберегать любимого Сталина!», а посему «Взбесившихся псов расстрелять всех до одного!» «Воинственные», под стать политическим, названия материалов на вполне мирные темы («Уничтожим амбарного клеща!») смотрелись как продолжение поисков неприятеля повсюду, где только можно; читателю вдалбливалась мысль о том, что кругом одни враги, которых надо разоблачать… И «разоблачали…»
В августе 1936 г. на пленуме горкома ВКП(б) секретарь горкома Грачёв заклеймил позором «подлых двурушников, контрреволюционную троцкистско-зиновьевскую сволочь, выброшенную из партии» – бывших членов горкома Елсукова и Гришова, директора кожкомбината им. Коминтерна. Спустя несколько дней на Кировской городской конференции ВКП(б) и в сентябре на пленуме крайкома М. А. Елсукова ещё и ещё раз «клеймили» и «разоблачали».
Тем самым «не разоблачёнными врагами народа», пока что ещё стоявшими у руководства партийной организацией в Кирове, ставилась задача отвести от себя подобный удар, который обрушился на М. А. Елсукова. Они надеялись на то, что крупная жертва в угоду «красному молоху» в лице Елсукова и некоторых других кировских партийцев уже принесена, а «в одно место снаряд дважды не падает». При этом важно было, как можно сильнее раздуть «дело Елсукова»; даже специальный термин придумали – «елсуковщина», по аналогии с троцкизмом и зиновьевщиной.
Кстати, на городской конференции Грачёвым была упомянута книжка «30 славных боевых лет», и при этом она была охарактеризована как фальсификация деятельности Кировского горкома ВКП(б).
Некто Н. Карнаушенко в статье «Троцкистская контрабанда в брошюре “30 славных боевых лет (1903–1933)”», которая была опубликована в «Кировской правде» 10 сентября 1936 г., поясняет, в чём состоял «троцкизм» авторов злополучной книжки, написанной преподавателями пединститута С. Токаревым, Н. Соломиной, Ф. Кармановским и И. Царегородцевым.
Главная ошибка, оказывается, состояла в том, что «недостаточно выпукло» была показана роль Сталина во время его известного приезда в Вятку, когда он «спас положение на Восточном фронте, вопреки линии и плану Троцкого». Затем приводится цитата из ленинского письма: «К счастью, Восточная Сибирь, кажется, немного отстала от Вятской губернии в воинственности». Этим самым, пишет автор статьи, Ленин указывал «на жестокие бои марксистов с народниками в Вятской губернии, а авторы сборника находят возможным сказать об этом всего лишь несколькими словами». Особое возмущение Н. Карнаушенко вызывает то обстоятельство, что злейшие враги народа – троцкисты и при этом работники пединститута – не названы поимённо. При этом его не смущает то «незначительное» обстоятельство, что временные рамки сборника охватывают период, когда никаких «врагов народа» ещё в помине не было. Да и сам сборник вышел в свет за несколько лет до их «разоблачения».
Несомненно, добавило напряжённости в грозовую общественно-педагогическую атмосферу тех лет и пресловутое постановление ЦК ВКП(б) от 4 июля 1936 г. «О педологических извращениях в системе наркомпросов». Сыграв определённую положительную роль, – в частности, были устранены некоторые крайности в педологическом обследовании детей, – это постановление нанесло непоправимый вред развитию психологии. Целая наука – педология, ставившая перед собой задачу объединения в себе данных разных научных отраслей о развитии и формировании ребёнка, объявлялась ложной и подлежала запрету. Педагогика и психология оказались под невероятным по своей тяжести идеологическим прессом, и их развитие оказалось сильно заторможено. (Как здесь не вспомнить высказывание Адольфа Гитлера, объявившего психологию «еврейской порнографией»). Косвенно это злополучное постановление ударило и по Елсукову. В пединституте сразу началось избиение педологических кадров, которые «распоясались со своими фашистскими бреднями при попустительстве директора пединститута».
Инициативу из центра услужливо подхватывали и проводили в жизнь местные подхалимы. Один из них, Александр Иванович Чечков, направленный в институт секретарём парткома «для укрепления партийных рядов», обрушился на «буржуазного апологета Танаевского» (Кировская правда. 1937. 6 мая), обвинив его, – нет, не в научной некомпетентности, конечно! – а в том, что тот разделяет взгляды Кондратьева, Чаянова, Челинцева – выдающихся отечественных учёных, объявленных в те годы «врагами народа» со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Танаевскому, писал Чечков, оказывается мало Ленина, Маркса, Энгельса; он еще использует труды Адама Смита, Фридриха Листа, Шарля Дюпэна и других представителей буржуазной науки. Кроме того, Танаевский «скрыл» и такой факт. В 1924 г. в пединституте работал так называемый «кружок ленинизма», в котором воспитывались троцкистско-бандитские кадры, заклятые враги народа Кузнецова, Бочаров, Елсуков, Шустов.
Принимал участие в работе кружка и Танаевский [о судьбе замечательных патриотов-педагогов Константина Андреевича Шустова и его жены Фаины Васильевны см.: Белоус Т. Три года одиночки // Комсомольское племя. (Киров), 1989. 25 марта].
Всё это время Александра Виссарионовна жила в ожидании собственного ареста. Не спала по ночам, бледнела от визга тормозов каждой проезжавшей под окнами машины, готовила детей к жизни в детдоме: перештопала детскую одежонку, сделала опись на внутренней стороне вещевого сундучка; опасалась, как бы детские вещи не попали в чужие руки после её ареста, а дети остались бы раздетыми… Только с окончанием следствия Михаила Афанасьевича и повторной отправки на Колыму его жене предоставили возможность работы в сельской глубинке. Летом 1938 г. семья перебралась в село Верхосунье Бельского (ныне Фалёнского) района, где А. В. Елсукова работала учителем географии и истории, а также завучем в местной школе в течение одиннадцати лет. Все силы она отдавала тому, чтобы поставить детей на ноги; всем троим дала высшее образование. Сама она тоже училась на одном курсе с Михаилом Афанасьевичем. Прошла полный курс обучения, но из-за рождения детей не успела сдать госэкзамены, а потом об этом уже не могло идти и речи. Скончалась Александра Виссарионовна Елсукова (урожденная Шишкина) в 1970 г.
Вслед за Александрой Виссарионовной туда же, в Бельский район, отправилась после окончания географического факультета КГПИ сестра Михаила Афанасьевича, Татьяна. В Фалёнской средней школе она работала один год, затем переехала в родной для семьи Елсуковых Верхошижемский район. Там три года работала в Среднеивкинской средней школе, один год – в роно инспектором, а затем с 1944 г. и до выхода на пенсию в 1971 г. Т. А. Головина (урожд. Елсукова) работала учителем географии в Верхошижемской средней школе. За добросовестный труд была награждена медалью «За трудовую доблесть» и значком «Отличник просвещения». Последние годы жизни проживала в пос. Суводи Оричевского района вместе с сестрой Анастасией. Там и скончалась в мае 1991 г.
Другая сестра М. А. Елсукова, Анастасия Афанасьевна, свою педагогическую работу начала сразу же по окончании Верхошижемской средней школы в 1939 г. О поступлении в пединститут сестре «врага народа» нечего было и думать. После прохождения 2-месячных учительских курсов её направили в Среднеивкинскую школу учителем математики. В апреле 1942 г. она ушла добровольцем на фронт. Воевала в составе 2-й зенитно-прожекторной особой московской дивизии, в составе которой находилась до конца войны. Она окончила экстерном Советское педучилище (1948), Кировский учительский институт (1954) и, наконец, Кировский государственный педагогический институт (1958). Из тридцати одного года учительского стажа последние двадцать три года работала в средней школе пос. Техникум Оричевского района, причём 7 лет была завучем и 9 лет директором. Награждена орденом Отечественной войны II степени и семью медалями, была удостоена звания заслуженного учителя школы РСФСР. Персональный пенсионер республиканского значения.
И ещё одна сестра Михаила Афанасьевича связала свою жизнь со школой. По окончании Советского педучилища в 1932 г. М. А. Коржавина (Елсукова) работала в Дубровской, Ярковской, Чащинской начальных школах Верхошижемского района. В 1951–1972 гг. заведовала Дымковской школой. И награды у неё, как у сестер, – медали, грамоты. В последние годы проживала Мария Афанасьевна в п. Верхошижемье.
Только из письма, датированного 12 мая 1938 г. и присланного, вероятно, нелегально, с этапа, семье удалось узнать дальнейшие подробности судьбы М. А. Елсукова. Он писал жене: «Дорогая Шура! Счастлив тем, что, наконец, могу написать тебе несколько строк. Моё дело с дополнительным следствием закончено, и я снова еду в лагерь отбывать свой старый срок. После приезда на место напишу подробно тебе обо всех своих делах и мыслях. Милая Шура! Хотя я и не уверен, что ты получишь моё письмо, а я успею получить ответ, всё же прошу коротенько написать о себе и ребятах. Как я о вас скучаю…» Больше в 1938 г. писем не было, а в 1939 г. было всего одно письмо, в котором М. А. Елсуков сообщал, что работать ему приходится на прииске «Ударник», на земляных работах.
Елсуков, конечно, не мог знать о трагедии в родительской семье. Его брат Сергей (1920 г. р.), которого неоднократно вызывали в «органы», поспешил уехать из родных мест с женой и семимесячным сыном в Новосибирскую область и умер там летом 1938 г. от брюшного тифа. От горя вскоре слегла и скончалась мать. Не перенёс обрушившихся на него несчастий и отец – Афанасий Семенович, потомственный российский крестьянин-труженик; он скончался в декабре 1943 г. в возрасте всего 61 года. А была у него, между прочим, интересная судьба. Он был участником Русско-японской войны, награждён медалью «За оборону Порт-Артура». В колхозе был бригадиром. Всем своим детям дал образование. Знал многие ремёсла, был передовым для своего времени сельским хозяином.
С начала войны получил похоронки на зятьёв, проводил на фронт двух дочерей и сына. Трагической оказалась и судьба младшего брата М. А. Елсукова, Сергея. Он был моложе Михаила на 20 лет. Дважды горел в танке, дважды был тяжело ранен, имел боевые награды, но вернулся домой живым и невредимым. Смерть настигла его в карельских лесах, когда ему не было и тридцати. Его убили браконьеры, с которыми он, лесничий, вёл беспощадную борьбу.
…В 1940 г. от Михаила Афанасьевича было шесть писем. В письме, датированном 20 июня, он писал: «Здоровье моё весьма удовлетворительное. За время пребывания на Колыме я ни разу не болел, а после тюремного истощения (в тюрьме потерял в весе 26 килограммов) я быстро поправился…» М. А. Елсуков жил верой в скорое освобождение. Но в 1941 г. писем от него уже не было. Первое, что сказала мать, узнав о начавшейся войне, было: «Значит, Михаил не вернётся. Больше мы его не увидим».
Так оно и вышло. Согласно свидетельству о смерти, выданному родственникам загсом Молотовского района г. Кирова 22 июля 1957 г., М. А. Елсуков скончался 11 июня (согласно данным уголовного дела – 14 июня) 1941 г. от «паралича сердца». Если верить этим документам, он не дожил до своего освобождения двух месяцев. Скорее всего, однако, он, как и многие светлые головы, был расстрелян с началом войны, а данные о смерти «взяты с потолка».
Прошёл слух, что Елсуков погиб, возвращаясь домой: пароход с уже освободившимися людьми затонул на одной из сибирских рек. Эта версия никак не подтверждается документально. Подобного рода байки были распространены в те годы: люди никак не хотели верить ужасной правде о сталинском ГУЛАГе, и были готовы придумывать хоть какие-то «смягчающие обстоятельства»: то машина с заключёнными перевернулась, то поезд, якобы, с рельсов сошёл. Никто, мол, не виноват, «так вышло».
Коллеги М. А. Елсукова, люди, близко знавшие его, с теплотой вспоминали этого человека. (Правда, эти воспоминания относятся к периоду 1980-х гг.). Историк Анастасия Андреевна Папырина рассказывала: «Была карточная система распределения продуктов, жили бедно. Рынок был на месте нынешнего парка им. Гагарина, и оттуда к нам привозили дрова. Хоть и дорого, но Елсуков никогда не брал для себя из институтского запаса». Преподаватель политэкономии и председатель студенческого профкома в конце 1920 – начале 1930-х гг. Вадим Николаевич Никологорский вспоминал: «С Елсуковыми жили на одной площадке. Прекрасный был человек. Первым из администрации начал заботиться о ремонте и строительстве…»
У Михаила Афанасьевича осталось трое детей: 11-летний сын Виктор и две дочери – семи и девяти лет – Ираида и Лида. Все дети унаследовали профессию родителей, стали педагогами. В. М. Елсуков (1925–1984) участвовал в Великой отечественной войне. В 1957 г. заочно окончил физмат КГПИ, одновременно работая в Верхосунской школе. Длительное время жил в городе Ленинск-Кузнецкий Кемеровской области. Работал там учителем, завучем, директором школы. С мая 1970 г. и до своей кончины возглавлял гороно. Был награждён многими орденами и медалями. Л. М. Климина (Елсукова) с 1948 г. жила в Ленинграде. Окончила здесь пединститут, с 1954 г. работала в Ленинградском политехническом институте, ряд лет преподавала русский язык в Лейпцигском университете. Её муж, Михаил Васильевич, – профессор политэкономии.
И. М. Ананьева (Елсукова) в 1949–1953 гг. училась на географическом факультете КГПИ. Хотя со времени ареста отца тогда прошло уже немало времени, эпоха сталинщины всё ещё продолжалась. «Мы всё про тебя знаем. Твой отец – враг народа, предатель, троцкист. И ты, Елсукова, со своим происхождением лучше бы помалкивала. Нам всё известно про вашу вражескую семью», – кричали в лицо Ире её однокурсники. А было это уже весной 1953-го. Вступался за Иру один только сокурсник – Иван Кодолов, инвалид-фронтовик. Не удивительно, что при распределении Ираида не осталась в Кировской области, где ей всё напоминало о гибели отца, где даже спустя многие годы ей напоминали его мнимую вину. В 1953–1984 гг. она жила в одном городе с братом, работала в школе и местном педучилище. Затем семьёй переехали на родину мужа в Ростовскую область, в город Шахты. Преподавательскую династию семьи продолжает сын Игорь, кандидат экономических наук, доцент Санкт-Петербургского технического университета.
18 октября 1956 г. президиум Кировского областного суда пересмотрел дело по обвинению Елсукова. Постановление особого совещания при НКВД СССР от 28.09.1936 г. в отношении Михаила Афанасьевича было отменено [2, с. 43].
В экспозиции зала истории Кировского государственного педагогического института, оформленного к 75-летию вуза, в 1989 г., а в начале 2000-х гг. демонтированного, М. А. Елсукову был посвящён стенд. Рядом были расположены две фотографии. На одной Михаил Елсуков – молодой красивый двадцатилетний красноармеец; на другой, сделанной фотографом НКВД уже в период заключения, вид у него расстроенный, растерянный, в глазах застыл немой вопрос: «За что?»
Да как раз за то, что был самым лучшим, чистым, смелым!
Библиография
1. Помелов В. Б. Педагогическая династия Елсуковых / В. Б. Помелов // Педагогические династии Вятского края : сб. материалов / под ред. О. В. Коршуновой. – Киров, 2012. – С. 101–104.
2. Помелов В. Б. Педагоги и психологи Вятского края : моногр. / В. Б. Помелов. – Киров, 1993. – 84 с.
