Версия для слабовидящихЗаяц на дороге: вятские случаи
В. А. Коршунков
У славянских народов издавна и повсеместно известны приметы и поверья, согласно которым следовало опасаться перебежавшего дорогу или же встреченного на пути зайца. Это неоднократно отмечалось в специальной литературе1. Вот, к примеру, в старинном справочнике М. Д. Чулкова, который был популярен в XVIII и начале XIX в., сказано: «…Добра не предвещает, когда перебежит через дорогу заяц или другое животное»2. Интересно, что заяц тут на первом месте, и уже потом добавлено про какое-либо иное животное.
Вятский лесник, охотник и литератор Владимир Морозов хорошо написал о зайцах, которые пересекают человеку путь: «Сравнялся день с ночью, и зайцы на радостях умишком тронулись. Белый день на дворе, а им как будто никакого указа нет. Меж ивовых кустов скачут, играют в пятнашки-догонялки. Лапами друг дружку по спинам лупят, договариваются, кому водить следующему. Туда-сюда шастают, путь-дорогу пересекают.
Известное дело: перебежит заяц человеку дорогу, – можно дальше и вовсе не ходить. Не то, что там удачи или успеха в задуманном деле, – совсем пути не будет.
Ну, да и ты будь не лыком шит, кричи сразу против них, ушканов ушлых, отворотное слово. Едва мелькнёт впереди через тропинку куцый хвост, тут же ему вослед и гаркни:
– Тебе, косой, пень да колода, а мне путь да дорога!
Заворачивай обратно свою удачу, не дай ей угнаться по свежему пахучему следу. А то ведь заплутает её хитрый зверёк, истреплет о частые гребни еловых сучьев, утопит в глубоких сугробах.
Удача-то, она тебе и самому, надо думать, пригодится»3.
Вообще же перечень пересекающих дорогу вестников несчастья весьма обширен. Судя по всему, не столь существенным бывало даже, кто именно пересекает путь, – важнее сам факт, что путь кем-то перейдён. Такое само по себе воспринималось негативно.
Русские жители Уржумского уезда Вятской губернии во второй половине XIX в. знали: «Перебежит дорогу кошка, собака, заяц – не будет пути»4. Составители статистического отчёта о русских жителях Котельничского уезда Вятской губернии в 1850 г. указывали на этакое суеверие: идя на охоту и рыбалку, не поминают ни священника, ни зайца. А «ежели охотник на пути встретит священника или заяц перебежит ему дорогу, он ворочается домой и в этот день уже не решается идти на охоту»5.
Ещё в «Повести временных лет» (запись о событиях 1068 г.) было сказано о таком прегрешении, как вера «во встречу». Там упоминалась зловещая встреча с монахом, кабаном или свиньёй. Известно, что на Руси боялись также повстречать инородца и иноверца, бабу или девку с пустыми вёдрами, мышь, лысую лошадь и др.
И всё же столь, казалось бы, безобидное животное, как заяц, весьма заметно среди прочих вестников несчастья, которые могли возникнуть на пути у человека.
Вятский этнограф и священник Г. Е. Верещагин (1851–1930) записал от вятчанина Василия Звонова такую быличку: «Лежу я однажды у горна на фабрике и вижу. Идёт к горну ребёнок 2–3 лет на вид… Я перекрестился и сказал: “Господи, благослови”, и ребёнок, сделавшись зайцем, прыгнул в горн
и исчез. Это видели и другие»6.
Горн – это промышленная печь, температуры в которой достигают очень больших значений. Вот туда-то, в огонь, и бросилось странное существо в обличии зайца. Характерна подспудная готовность разглядеть в зайце нечистую силу. Именно так – этот зверёк казался воплощением нечисти, исчадием злой, «иномирной» силы.
Действительно, заяц у славян представлялся животным, имевшим демонические свойства, нечистым и опасным. Он связан с лешим, чёртом или какой-нибудь другой нечистой силой. Потому и встреча с ним бывала более опасной, чем даже с волком; пересекавший путь волк – к добру. Лешие, по распространённым поверьям, имели свою скотину, состоявшую из обитавших в лесу зверей – прежде всего, зайцев. Заяц мог оказаться оборотнем, он становился вихрем, а нечисть в заячьем облике стремилась перебежать дорогу охотнику или свадебному поезду7.
В соседнем с Вятским краем Прикамье записан такой народный рассказ: «Мужик репу караулил. Заяц прибежал. Он его, значит: “Понеси тя, лешак!” К нему скоро лешак и пришёл с кузовом: “Давай садись”. <…> Это такая легенда ходила, что нельзя, когда заяц бежит, его к лешему посылать, а то он тебя унесёт»8. Само это вырвавшееся проклятие вослед зайцу очень показательно: мол, надо бы, чтоб пронесло этого зловредного зверька мимо и без ущерба! Но история, собственно, о том, как мужик не учёл тесной связи зайца и лешего, за что и поплатился.
А иной раз в народе прямо утверждали, что леший оборачивается зайцем.
Почему в виде зайца (или какого-либо другого животного, пересекавшего человеку дорогу и приносившего тем самым несчастье) представлялся именно леший? Очевидно, прежде всего, потому, что человечьи пути-дороги слишком часто в наших условиях проходили по лесу или же вблизи него, то есть через владения лешего. И главное: именно лесной «хозяин» (уподобляясь, очевидно, подвластному ему зверью) сам любил проходить по собственным тропам, пугая тех, кто по неопытности или по невнимательности располагался на них. То есть среди прочих мифологических персонажей именно леший был связан с передвижением, с лесными тропами, с путями-дорогами9.
Сходные с русскими поверья были и у живших в пределах государства Российского финно-угорских и тюркских народов. У них тоже опасались встретить зайца на пути.
У живущих на средней Печоре коми ипостась души, называвшаяся «урöс», могла получать разные зооморфные обличья. Например, вид зайца, бросавшегося в ноги. Тогда это предвещало смерть или несчастье10.
А вот выразительное свидетельство «о суеверии» черемисов (марийцев) Верхотурского уезда (это на Урале), датированное 1738-м г.: «Ежели кто из них пойдет на какой промысел, а встречю ему попадет мужеск пол или женской с порозжею какою посудою, или птица жолна или заец навстречю или поперег дороги, то он воротится и на промысел того дня не пойдет. И почитают то себе за несчастие, что и в промыслу тому добычи не будет. А в счастии никакого примечания не знают»11.
Удмурты, отправляясь на сватовство, молились, чтобы дорога была хорошей, чтобы по пути не встретился «человек со злыми глазами», «человек с тяжёлыми ногами», «с пустыми вёдрами идущий за водою». А если путь пересекал заяц, то они и вовсе поворачивали назад, «так как подобное пересечение пути, по их мнению, всегда влечёт за собой не только неудачу, но даже какое-нибудь большое несчастье»12.
В общем, заяц – животное, которое ассоциировалось с опасным «иным миром» и мифологическими «хозяевами» леса. Всякое же пересечение пути перед идущим человеком считалось нежелательным и даже вредоносным. Два этих представления стали основой распространённых примет и поверий, согласно которым перебежавший дорогу заяц – не к добру.
Писатель Викентий Вересаев в заметках «Супруги (пунктирный портрет)» (1940) из цикла «Невыдуманные рассказы о прошлом» приводил рассуждение некой женщины: «Никогда я не могла понять, как это люди верят во всякие предрассудки. Ну, я понимаю: тринадцать человек за столом, три свечи, заяц перебежал дорогу… А всякие там предрассудки… Не понимаю»13.
Примечания
1 Гура А. В.: 1) Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997. С. 191–192 ; 2) Заяц // Славянские древности : этнолингвист. слов. / под общ. ред. Н. И. Толстого. М., 1999. Т. 2 : Д–К (Крошки). С. 287.
2 [Чулков М.]. Абевега русских суеверий, идолопоклоннических жертвоприношений, свадебных простонародных обрядов, колдовства, шеманства и проч., сочиненная М. Ч. М., 1786. С. 191.
3 Морозов В. И. Народный календарь. Киров, 2001. С. 7.
4 Магницкий В. Поверья и обряды (запуки) в Уржумском уезде Вятской губернии. Вятка, 1883. № 82.
5 Материалы о состоянии уездов губернии за 1850 г. Т. 2 // ГАКО. Ф. 574. Оп. 1. Д. 12. Л. 166.
6 Верещагин Г. Е. Собр. соч. : в 6 т. Ижевск, 1998. Т. 3 : Очерки русских Вятско-Прикамского края. Кн. 2, вып. 2. С. 93.
7 Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции. С. 186–192.
8 Былички и бывальщины : старозаветные рассказы, записанные в Прикамье / сост. К. Э. Шумов. Пермь, 1991. № 53.
9 Коршунков В. А. Свадьбы леших и лешачьи тропы: мифологические особенности народной «культуры пути» // Сквозь границы : культурол. альм. / гл. ред. Н. И. Поспелова. Киров, 2006. Вып. 5. С. 290–295.
10 Лимеров П. Ф. Мифология загробного мира. Сыктывкар, 1998. С. 15, 81.
11 Иванов А. Г., Сепеев Г. А. Материалы анкеты В. Н. Татищева о марийцах Приуралья 30-х годов XVIII века // Марийский археографический вестник. 1994. № 4. С. 102.
12 Ильин М. И. Свадебные обычаи и обряды у вотяков / под ред. Ф. Стрельцова // Тр. науч. о-ва по изучению Вотского края. Ижевск, 1926. Вып. 2 / под ред. Ф. Стрельцова. С. 30.
13 Вересаев В. Невыдуманные рассказы о прошлом // Вересаев В. Собр. соч. : в 5 т. М., 1961. Т. 4. С. 282–283.
