Главная > Выпуск №23 > Тогда ему было 45 лет…

Тогда ему было 45 лет…

В. П. Митюшёв

Совпадение двух обстоятельств способствовало моему знакомству с Евгением Дмитриевичем Петряевым.

Моя двоюродная сестра Евгения Ильинична Перевалова вышла замуж за доцента Сыктывкарского пединститута Константина Дмитриевича Петряева. Я побывал у них в Сыктывкаре в 1948 году и познакомился с Константином Дмитриевичем. Он, в частности, рассказал мне, что у него есть старший брат Евгений, но их родители в его раннем детстве разошлись, и он ничего не знает о дальнейшей судьбе брата Евгения.

Через десять лет после моего знакомства с Константином Петряевым, в 1958 году, судьба свела меня и с его братом.

Я тогда трудился в подмосковном Загорске (ныне он снова называется Сергиев Посад). У нас проводилась некая служебная конференция, и моей обязанностью было регистрировать иногородних специалистов.

В командировочном удостоверении прибывшего сотрудника я прочитал: Евгений Дмитриевич Петряев. Я обратил внимание, что фамилия и отчество прибывшего совпадают с фамилией и отчеством моего родственника. Порывшись в памяти, я вспомнил, что имя брата Константина Дмитриевича Петряева – Евгений. Совпадение было полным.

И я задал вопрос Евгению Дмитриевичу, не было ли у него брата Константина, и получил подтверждение. Да, у него, действительно, был брат Константин, о судьбе которого он, впрочем, ничего не знает.

Евгений Дмитриевич оставил мне свой адрес, и я отправил письмо Константину. Так между братьями началась переписка, которая продолжалась до последних дней.

Переписка братьев была очень содержательной.

Мы позволим сказать нашим читателям несколько слов о Константине Дмитриевиче Петряеве.

Константин Дмитриевич Петряев родился на Урале в 1917 г.

Окончив школу, он поступил в Свердловский пединститут: хотел на физико-математический факультет, но комсомол сказал, что нужнее – на исторический.

В 1938 г. Константин Петряев окончил истфак с отличием, и его сразу приняли в аспирантуру Ленинградского пединститута им. А. И. Герцена. В мае 1941 г. блестяще защитил диссертацию на учёную степень кандидата исторических наук и тут же получил должность доцента на кафедре новой истории ЛГПИ.

Сделать научную карьеру помешала начавшаяся 22 июня война. Уже в июле 1941 г. молодой учёный добровольцем ушёл на фронт, воевал на Ленинградском и Волховском фронтах. За время оборонительных боёв его дважды ранило, контузило. Из действующей армии демобилизовали и направили в Сыктывкарский пединститут. Специалистов в вузе не хватало, так что Константин читал лекции по истории разных времён и народов.

Острую нехватку в кадрах испытывали также городские лекторские группы и вечерний университет марксизма-ленинизма. Будучи эрудитом, Константин Дмитриевич читал лекции на разные темы, в том числе и о классической музыке, сопровождая рассказ личным исполнением арий из опер.

В 1953 г. Константин Дмитриевич был избран по конкурсу заведующим кафедрой всеобщей истории в университете им. И. И. Мечникова в Одессе. Это один из старейших в Российской империи университетов, основанный в 1817 г.

В Одессе Константин Дмитриевич жил до конца своих дней, до 1987 г. Здесь он защитил докторскую диссертацию, получил звание профессора и заслуженного деятеля науки УССР.

Профессор Константин Петряев среди коллег слыл энциклопедистом. Он превосходно знал историю западноевропейских стран, свободно говорил на немецком, английском и французском языках.

В нашем распоряжении сохранилось одно письмо Евгения Дмитриевича Петряева брату Константину (остальные переданы в Одесский архив Евгенией Ильиничной Петряевой). Ниже приводим текст имеющегося письма:

Дорогой Костя!

Ты задал трудные вопросы. Тут многое надо ещё выяснить. Древние корни Петряевых были где-то в Рыльске Курской губернии. Немало из них погибло от рук Малюты Скуратова. Осталась мелкота, однодворцы.
В шестой «Родословной книге» есть герб 1676 года – красная кирпичная стена и на её фоне два перекрещенных карабина.
Обедневшие потомки славились как оружейники. Работали у Демидова в Туле. Другие селились под Москвой, на земле. Там есть деревня Петряевка.
А связавшиеся с расколом шли к Архангельску. Оставаясь вольными мастеровыми, пришли на Урал в конце XVIII века в Березовский завод.
Два брата Петряевых, ещё юношами, были присланы с «Монетки» (Москва). Отсюда начинаются две линии потомственных горняков. Некоторые вышли в штейгеры, хотя учиться много не приходилось.
При Николае I в Екатеринбурге, на Волчьей улице (теперь её нет) был дом лекаря Петряева, а в Березовском были Петряевы конторщики, писари, но сведений о них мало. Один из них был автором «Повествования о Малюте Скуратове».
Наш дед работал на Бегунной фабрике, считался машинистом. Писал (насколько помню) кривыми и крупными буквами. Любил читать, хорошо пел, отличался остроумием, привлекательностью и артистизмом.
То же было присуще и отцу, пока его не согнула страшная жизнь.
Брат деда, Алексей Алексеевич, работал в заводоуправлении и считался знатоком горного дела. Он состоял членом УОЛЕ1. На известной выставке Урала и Сибири, в 90-х годах, получил серебряную медаль. Недавно эту медаль мне прислали его дочери из Куйбышева.
Кузеном (или дядей) Ильи Алексеевича был Александр Михайлович Петряев, полиглот, потом драгоман (официальная должность переводчика. – Ред.) нашего посольства в Константинополе. О нём писал Лев Любимов в книге «На чужбине» (М., 1963).
О нём много рассказывали в 1918–1919 годах, но я, естественно, ничего не понимал. Помню только, что говорили слово «Дарданеллы», которое мне почему-то особенно понравилось. Об этом проливе у А. М. есть книжка.
Дети Ильи Алексеевича рано остались без матери. Семьи расселялись. Германская война поглотила взрослых мужчин, и фамилия исчезла. Есть какие-то отзвуки дальних линий в Пышме, но это надо уточнить.
Из выдающихся людей надо вспомнить Николая Петряева, фортификатора, переводчика и литератора начала XIX века, автора массы книг. Он был, по-видимому, дедом А. М. – драгомана.
Хорошо, что ты взялся за некие «итоги». Буду тебе содействовать разными справками, если сумею.
О Мазеиных у меня сведения с начала XIX века. Среди них бунтари и грамотеи. А в Березовском жили ещё до Петряевых.
Не спеши с отправкой в архив. Наиболее достойное место – Свердловск, хранилище В. П. Бирюкова. Думаю, в ближайшее время сам Бирюков тебе напишет. Когда подкопятся сведения, поделюсь.
Со смертью отца погас источник, который мог осветить многое. Горько сожалею, что погиб наш семейный архив.
А как дела у мамы? Не найдешь ли фотографию в её молодые годы? Хотелось бы посмотреть. Пришли, я пересниму.
Будь здоров. Всем сердечный привет.

Евгений
11 декабря 1970 года, Киров2.

Ещё через пять лет, в 1963 г., я познакомился с Евгением Дмитриевичем Петряевым ближе и имел с ним несколько встреч.

Служебная надобность привела меня тогда в г. Киров, причём посещать его я стал регулярно. У нас была в то время поставлена совместная межинститутская тема, и я был одним из её руководителей.

В том же институте в Кирове, куда я приезжал, но в другом отделе, работал Евгений Дмитриевич. Он был начальником отдела, полковником медицинской службы. К моей нынешней работе он не имел никакого отношения, однако, выбрав удобное время, я решил представиться ему в качестве родственника Константина Петряева.

В начале разговора Евгений Дмитриевич был несколько насторожён, но когда я рассказал о себе, о своих родственниках Петряевых, которые в то время прочно обосновались в Одессе, лёд растаял.

Он сообщил, что сын его Юрий недавно окончил медицинский институт, работает в Забайкалье, в деревне. Там у него «маленькая больничка». Запомнилось это его выражение, именно: «маленькая больничка». Дочь его Наташа тоже хочет стать врачом. Она только что поступила в Пермский медицинский институт. Мать её теперь часто ездит по маршруту «Киров – Пермь».

Благо, здесь недалеко.

Потом мы ещё несколько раз встречались с Евгением Дмитриевичем у него в кабинете. Один или два раза он заходил ко мне в гостиницу. В квартиру к себе он меня не приглашал.

Вскоре Евгений Дмитриевич вышел в отставку и переехал с Октябрьского проспекта на улицу, кажется, Карла Маркса. В 1967 г. моя научная тема закончилась, и я стал бывать в Кирове много реже, от случая к случаю – как правило, не больше, чем по два-три дня. Тогда наши встречи стали совсем редкими.

Человеческая память – не слишком надёжное хранилище информации. И вот теперь, когда я попытался записать беседы с Евгением Дмитриевичем, состоявшиеся сорок лет назад, ничего из этого не вышло. Единственно помню, что предметом их были поиски редких книг в Забайкалье, Вятке и в Москве. Но отдельные эпизоды всё-таки сохранились в моей памяти.

В первую же встречу после взаимного знакомства Евгений Дмитриевич вдруг спросил меня: «А что Вы знаете об Александре Леонидовиче Чижевском?» Я ответил, что не знаю ничего и даже фамилию эту слышу в первый раз. И тогда Евгений Дмитриевич начал рассказывать об удивительной и интереснейшей биографии учёного.

В том числе, он рассказал мне о влиянии космических физических факторов на процессы в живой природе Земли, о том, что действие отрицательных и положительных ионов воздуха на живые организмы противоположно. Особенно интересен был рассказ о том, что «живая» кровь не является простой взвесью её элементов, а имеет сложную структурную организацию и многое, многое другое.

В 1938 г. состоялся Первый Международный конгресс по биофизике. Почётными Президентами были знаменитый физик Поль Ланжевен и А. Л. Чижевский. Я тогда полагал, что конгресс состоялся в Ленинграде. (Много позже я узнал, что конгресс состоялся в Нью-Йорке, и Чижевского на конгресс не пустили). А в 1942 г. Чижевского по доносу посадили, его книги были изъяты из библиотек, он просидел в лагере 8 лет, а потом был в ссылке. И только недавно (на момент нашего разговора с Петряевым) Чижевскому разрешили вернуться в Москву.

Единственное, что не рассказал мне в тот раз Евгений Дмитриевич, так это то, что в 1960 г. он ездил в Москву для встречи с Чижевским. Они долго беседовали. Евгений Дмитриевич привез тогда фотографию: он и Чижевский. Но это я узнал много позже, из материалов о Петряеве.

В другой раз Евгений Дмитриевич сказал мне, что писателя Александра Грина знают многие, но мало кто связывает его с Вяткой.

А в том самом доме, где мы беседовали, в служебном кабинете Евгения Дмитриевича, когда-то была земская больница. Она так и называлась – Вятская земская больница, что на Вспольной улице. Служащим в этой больнице был ссыльный поляк Гриневский. Его сын Александр учился в реальном училище. С мачехой был не в ладах, вот и пустился странствовать по белу свету. Стал анархистом-террористом, не раз сидел в тюрьме. При очередном побеге Александр Гриневский приехал в Вятку, к отцу. Здесь его отец, пользуясь служебным положением, выкрал паспорт только что умершего в больнице пациента. С этим паспортом Александр уехал в Петербург и жил там до Февральской революции.

Единожды заинтересовавшись Грином, Евгений Дмитриевич продолжал разрабатывать эту тему, как всегда, последовательно. В итоге был создан музей Грина и, полагаю, что не без его участия, созданы памятные места, такие, как кинотеатр «Алые паруса», набережная Грина на реке Вятке и другие.

Ещё в разговоре с Евгением Дмитриевичем я как-то упомянул, что мама моя родилась в городе Лальске и имела отношение к бумажной фабрике Сумкина. Тут же последовал рассказ о производстве бумаги в Нижегородской, Вологодской и Вятской губерниях, об особенностях бумаги разных фабрик и о том, как бывает важно для установления подлинности исторического письма изучение его бумажного носителя. Более того, тем же вечером Евгений Дмитриевич пришёл ко мне в гостиницу, принёс несколько образцов бумаги и показал их уникальные особенности. В частности, на сумкинской бумаге были водяные знаки, причём до определённой даты стояло «А. Сумкин», после неё – «Наследники Сумкина».

Следующая запомнившаяся мне встреча с Евгением Дмитриевичем состоялась много позже, в 1973 г. Я тогда зашёл в Кирове в книжный магазин на улице Ленина, вблизи Копанского оврага. Это был тогда, по-моему, самый большой книжный магазин города. Тут мы и столкнулись с Евгением Дмитриевичем.

Мы уже давно с ним не виделись, и он пригласил меня зайти в маленькую комнатку, выгороженную среди книжных полок. Это было нечто вроде «Книжной лавки писателей» на Кузнецком мосту в Москве.

Я рассказал Евгению Дмитриевичу, что недавно был в Красноярске на Всесоюзной конференции «Биофизика популяций». Доложил ему о программе конференции и наиболее интересных её событиях, а потом поведал об одной личной встрече. Тогда в Красноярске жила сестра моей бабушки, Варвара Георгиевна Чиркова (1880–1981), её дети, внуки и правнуки. Тёте Варе было тогда 93 года. Она имела совершенно ясный ум, и я кое-что по свежей памяти записал. Варвара Георгиевна рассказывала, в частности, о своём отце, Георгии Александровиче Тухаринове, старшем мастере по бумаге на фабрике Сумкина3.

Тётя Варя рассказывала: «Дедушка-то ваш с малых годов при бумаге. Такой уж он был мастер, что Шестаков его большими посулами от Машковцевых переманил, а Машковцевы-то нам родня, я с Машковцевыми всю жизнь переписывалась».

Так вот, тётя Варя рассказывала, что отец Егора, Александр Тугаринов, и кто-то из Машковцевых женились на родных сёстрах. Таким образом, Егор Тугаринов и соответствующие Машковцевы были двоюродными братьями. Действительно, родня.

И вот, зная о краеведческих интересах Евгения Дмитриевича, я спросил его, а не известно ли ему о моём предке Тухаринове и его родстве с Машковцевыми. Евгений Дмитриевич сказал на это, что о Егоре Тухаринове он не знает ничего, хотя фамилия эта известна в Вятке примерно с XVI в. Машковцевых же в этих краях очень много, есть среди них и бумажники. В частности, Екатерина Машковцева владела бумажной фабрикой в Кстинино, Аркадий Машковцев держал фабрику в Слободском уезде.

«Я запишу Ваш вопрос, как предмет для поиска, – сказал тогда мне Евгений Дмитриевич. – Если появится что-нибудь, я Вам напишу, но в ближайшее время не обещаю. Мы заняты сейчас подготовкой учредительного съезда Всесоюзного общества книголюбов».

Так случилось, что это была наша последняя встреча. Больше я с Евгением Дмитриевичем Петряевым не встречался.

Но мой интерес к этому человеку продолжает жить до сих пор. Живут его дела: книги, публикации, музеи, находки. И клуб «Вятские книголюбы» им. Е. Д. Петряева до сих пор регулярно продолжает свои интересные заседания.

Примечания

1 УОЛЕ – Уральское общество любителей естествознания – одна из крупнейших научно-краеведческих общественных организаций Российской империи и СССР. До 1920-х годов общество являлось единственным центром общественно-краеведческого движения на Урале.
2 2 Письмо предоставлено нам Т. К. Чуриловой (Петряевой), племянницей Е. Д. Петряева.
3 О Е. Тухаринове см. Митюшёв В. П. Записки обыкновенного человека // Герценка: Вятские записки : [науч.-попул. альм.]. Вып. 21. Киров, 2012. С. 202–212.