Версия для слабовидящихКрепость на гербе уездного города Сарапула
А. В. Коробейников
Предлагаемая статья тематически примыкает к работе Е. М. Дрогова о гербах Вятской губернии, опубликованная в восьмом выпуске альманаха «Герценка»1. Крепость на гербе уездного г. Сарапула Вятской губернии – что это: вымысел герольдмейстера или отражение облика реальной фортификации? Как изображение на гербе может помочь нам в деле сохранения культурного наследия? Что мы должны для этого сделать? И зачем нам реконструировать древние оборонительные сооружения?
1. Реконструкция оборонительных сооружений и формирование имиджа города
Исследователи и краеведы высказывают разделяемое нами мнение о том, что объекты историко-культурного наследия не только должны быть сохранены для грядущих поколений, но и могут принести уже сегодня весьма ощутимую пользу (в т. ч. экономический эффект) жителям тех территорий, на которых они расположены. Для этого требуется изменить отношение к объектам. То есть целесообразным видится такой подход, при котором они будут рассмотрены в качестве потенциала, который при минимальных вложениях может и должен стать историко-культурным ресурсом – наряду с ресурсами, например, природными2. Наиболее благодатными для исследования и ресурсного использования нам представляются, прежде всего, древние городища и городские оборонительные сооружения, следы которых (в т. ч. видимые невооружённым глазом) сохранились у нас во множестве. Применительно к таким объектам даже используется термин «ревалоризация», то есть восстановление их высокой ценности3.
Сказанное выше подводит нас к идее реконструкции древних фортификаций в целях решения одновременно как научных задач, так и социальных проблем местных музеев. Именно укрепления довольно просто реконструировать для их визуализации – зрительно, да и информационно, они намного выразительнее, чем, например, могильники.
В нашем понимании визуальная реконструкция есть воссоздание первоначального облика сооружения либо в виде его графического изображения (трёхмерной компьютерной модели) или же в форме макета. А в качестве несколько отдалённой перспективы можно говорить и о возведении поcтройки, воссоздающей параметры объекта на натуре.
Попытаемся очертить круг проблем реконструкции, решение которых представляется нам наиболее актуальным в современных условиях.
А. Проблемы музеев: Городища и оборонительные сооружения, расположенные на территории Удмуртии, исследователи датируют в широком временном диапазоне: от доисторических культур до XVII–XVIII вв. Полагают, что древнейшие из них были построены предками удмуртов. В ходе многолетних раскопок археологами обнаружены следы оборонительных валов, следы жилищ и производственных помещений. Обнаруженные археологами находки составляют десятки тысяч единиц хранения. Фондовый ресурс музеев активно используется для проведения экскурсий и издания научных публикаций. Однако на самой территории городищ (или в пределах городской застройки) сегодня нет ничего такого, что могло бы явиться объектом показа, ради чего они могли быть включены в экскурсионно-туристический маршрут. Таким образом, историко-культурный потенциал древних укреплений пока не задействован.
В. Этно-культурные и экономические проблемы сообществ:
Местные жители не воспринимают следы древних городищ (городов) как часть своего культурного наследия. Зачастую они не бывали в музее, а если и были, то никак не связывают увиденное в экспозиции с тем потенциалом, что лежит у них под ногами. Местные жители не осознают пока историческую миссию старинных городов, они отчуждены от объектов историко-культурного наследия и не участвуют в работах по их сохранению и экспонированию.
С. Проблемы науки: «Исторические туристы», учёные и члены клубов реконструкторов являются весьма специфической группой посетителей музеев и читателями с особыми потребностями. Для них очень важно качество достоверности экспозиции (иллюстрации). Разумеется, для них закономерен вопрос: «А почему реконструированный вами земляной вал имеет высоту именно 3 метра, и почему частокол на нём именно полтора метра?» Без научной достоверности такой объект оборонного зодчества воспринимается ими как новодел или просто как художественная картинка, и интереса у этой группы посетителей (читателей) не вызывает. Однако в России пока отсутствует общепринятая научная методика реконструкции древних оборонительных сооружений из дерева и земли. Нет пока и экспериментально проверенной технологии древнего строительства, которую можно было бы применять для натурных реконструкций.
D. Проблемы туризма: Ни одно из древних городищ или городских укреплений на территории Удмуртии и сопредельных территорий пока не позиционировано среди туроператоров и туристов как символ национальной гордости: как для греков Акрополь, для русских Кремль и т. п. Таким образом, потенциал брэнда «Старый город» пока не является полезным ресурсом для внутреннего и въездного туризма.
Что делать?
Разумеется, мысль о реконструкции городищ или городских построек для включения их в туристические маршруты не нова. Так, например, программа строительства историко-культурного заповедника на материалах средневекового городища Иднакар в Глазовском районе Удмуртии уже несколько лет обсуждается руководством УдНИИ УрО РАН4, а краевед И. Кобзев предлагает свой детально проработанный проект создания в центре Ижевска архитектурного заповедника как «туристического продукта из подручных средств»5.
На сегодняшний день главное содержание деятельности как проектантов, так и официальной стороны (и распорядителей бюджета) по реконструкции городищ (и городской архитектуры) заключается в создании дорогостоящей туристической инфраструктуры или в строительстве музейных зданий или объектов экспонирования под открытым небом. Разумеется, всё это дело нужное, но основные усилия сосредоточены пока там, где возможно крупномасштабное, многомиллионное освоение бюджетных средств, то есть работа эта попадает в зависимость от перипетий бюджетного финансирования.
Мы же полагаем, что проблемы, обозначенные выше, надо решать сейчас, используя имеющиеся на сегодня ресурсы. С помощью сравнительно небольших дополнительных затрат мы предлагаем преобразовать отмеченный нами историко-культурный потенциал в полезные ресурсы.
Сказанное подводит нас к идее экспериментальной натурной реконструкции древних фортификаций силами участников клубов исторической реконструкции и ролевых игр6. И начать разматывание клубка обозначенных выше проблем следует не с масштабного строительства, а с реконструкции исторической миссии городов в общественном сознании и с создания объектов показа, тематически связанных с экспозициями музеев.
В этой ситуации в сообществе историков, краеведов и музейных работников, которые осознают круг проблем, связанных с реконструкцией, может и должен появиться организующий центр – возможно, на первых порах неформальный. Инициативная группа энтузиастов-историков и искусствоведов способна повернуть общественное мнение лицом к проблеме местных сообществ и пропагандировать историко-культурную миссию древних племенных центров и городов. В силу профессиональных качеств именно историки, в особенности из числа работников музеев, способны сделать так, чтобы названные выше проблемы были решены в комплексе. Ведь именно историки, которые изучают явления во временном континиуме и в определённой обстановке, осознают, что реконструкции должны соответствовать вполне определённым принципам:
А. Принцип историзма подразумевает связь картинки (виртуальной модели или макета) с теми параметрами субъекта истории, которые не поддаются визуализации (например, трудоёмкостью и квалификацией строителей). Иными словами, параметры, назначение и технология мысленно реконструируемого сооружения должны соответствовать историческим реалиям того времени, когда они строились.
В. Принцип достоверности, на наш взгляд, должен быть реализован сначала через доказательное познание (через научную интерпретацию) обнаруженных следов укрепления, затем и через реконструкцию древнего сооружения в соответствии с его выявленными (вычисленными) параметрами: размерами, пропорциями, материалом. Иными словами, параметры реконструируемого сооружения должны соответствовать его первоначальному назначению и свойствам материала, который использовался строителями.
Что мы имеем для успешной работы, какие ресурсы есть в нашем распоряжении?
Во-первых, у нас есть музеи, обладающие ресурсом доверия к ним со стороны посетителей. Разумеется, такого ресурса не может быть у неформальной группы энтузиастов.
Во-вторых, музеи являются собственниками информации о древних сооружениях – там хранятся отчёты археологических экспедиций и коллекции вещевого материала, без использования которых реконструкция древних оборонительных сооружений вряд ли будет возможна.
В-третьих, у нас есть разработанная, но пока не внедрённая методика реконструкции древних оборонительных сооружений.
Однако главным ресурсом, на наш взгляд, должно стать желание неравнодушных граждан участвовать в формировании положительного имиджа города с помощью реконструкции объектов оборонительного зодчества. Если говорить применительно к Сарапулу, мы предлагаем музею Среднего Прикамья своё участие в создании и осуществлении проекта воссоздания городской оборонительной стены. Мы уверены, что положительный эффект не заставит себя долго ждать.
Таким образом, кроме решения вышеозначенных проблем музея, сообщества и науки, визуализация исторических объектов заявляет всему миру о том, что в этом городе знают и помнят свою историю. То есть она формирует имидж города как культурного центра.
2. Формулировка проблемы и корпус источников
Реализацию принципа достоверности реконструкции начнём с того, что сегодня в распоряжении исследователя нет плана либо описания Сарапульской крепости. Ещё в конце XIX в. Н. Н. Блинов указывал, что «интересно было бы найти дозорную книгу (т. е. своеобразную инвентарную опись. – А. К.) села Вознесенского, что на Сарапуле»7. Видимо, с тех пор этот источник так и не был обнаружен. Правда, в «Энциклопедии земли Вятской» имеется таблица, посвящённая развитию планировочной структуры Сарапула8, в которой помещён план города «дорегулярного периода». На этом плане обозначены очертания крепости в виде трапеции по состоянию на XVII в. Однако рассматриваемое изображение приводится в очень мелком масштабе, что делает работу с ним почти невозможной. Кроме того, автор этого плана не ссылается на какие-либо источники и использованную методику реконструкции.
В работе Н. А. Николаевой об истории планообразования Сарапула сюжеты о местоположении городских укреплений не нашли своего отражения9. Поэтому сведения о былой фортификации могут быть получены из разнообразных косвенных и отрывочных источников.
Интрига здесь состоит в том, что в 1781 г. Сарапул, вошедший в состав Вятской губернии в качестве уездного города, получил свой герб. В описании этого герба читаем: «В серебряном поле на высокой горе деревянный рубленый город, которым зданием оное место примечания достоин»10. Почти в то же время был составлен (и в 1784 г. Высочайше утверждён) план уездного города (рис. 1), на котором указана трасса вала вокруг всего населённого пункта, и не видно признаков иных фортификаций11. (К слову, современная планировка центра города весьма близка к этому плану, см. рис.1).
Рис. 1. План Сарапула 1784 г. (Из кн.: «Сарапул: документы и материалы». С. 24)
Источники указывают: «В дворцовом селе Сарапуль в 1770 году – 3 деревянные церкви внутри деревянного замка и 600 крестьянских дворов»12.
«В 1773 г. Сарапул посетил академик Паллас. Он упоминает, что… в городе существовала развалившаяся деревянная крепость, построенная во времена башкирских возмущений. В крепости находились дом управителя, …церковь и правительственная контора»13.
В описаниях Пугачёвской войны 1773–1775 гг. на территории современной Удмуртии Сарапул фигурирует десятки раз в связи с боевыми действиями сторон, но о существовании каких-либо фортификаций здесь не упоминается14. «Пугачёв послал [Данилу Шитова] для взятия города [Сарапула]. Когда в Сарапуле узнали о приближении Шитова… от начальства приказано было всем каждодневно собираться для устройства вала, которым думали обнести город, но приказа этого никто не слушал: всё суетилось, бегало, у всех своей заботы было по горло»15.
В рапорте Сарапульского городничего от 19 апреля 1782 г. прямо указано, что «Сарапул никакого укрепления не имеет»16.
Таким образом, изображение крепости на городском гербе порождает многие вопросы, и нам представляется, что эта золотая крепость на гербе – скорее геральдический канон, а не панорама города с натуры. Герольдмейстер Волков сочинил в тот год десятки гербов (подробно об этом написано в работе Е. М. Дрогова), и, по Палласу, крепость к этому времени уже восемь лет как была развалившейся! Следовательно, Волков мог воспользоваться старым описанием города, когда крепость («замок», цитадель?) там ещё была в полной силе. Возможно, в таком состоянии крепость мог описывать источник, относящийся к середине XVIII в.? То есть, когда Сарапул входил в состав Уфимской или Казанской губернии? Значит, логично полагать, что искомый план, или описание укрепления, может храниться в следующих архивах, в которых Сарапул может фигурировать под именем с. Вознесенского:
1. Архив Нижегородского генерал-губернаторства, в которое входило Вятское наместничество и Сарапульский уезд в 1780–1783 гг.
2. Архивы Кировской области – документы об уездном г. Сарапуле, который находился в Вятской губернии с 1780 г.:
– ГАКО. Ф. 583. Оп. 1 а. Д. 1231 (О географических описаниях). Л. 37;
– ГАКО. Ф. 583. Оп. 600. Д. 28 (План географического, топографического и экономического описания наместничества; переписка с учреждениями наместничества о предоставлении сведений и сведения для описания на 1784 г.);
– Дела Вятской губернской чертёжной комиссии.
3. Архивы по Осинской провинции Уфимской губернии, в состав которой входил Сарапульский уезд в 1738–1780 гг., в частности, дела губернской чертёжной комиссии.
4. Архивы по Казанской губернии, в состав которой входил Сарапульский уезд в 1708–1738 гг.
– Дела губернской чертёжной комиссии;
– Дела по Казанскому генерал-губернаторству, в которое входило Вятское наместничество и Сарапульский уезд с 1783 г.
5. Фонды РГАДА и др.
Археологическими раскопками следы былых фортификаций пока не выявлены как в силу ограниченности масштабов разведочной шурфовки, которая проводилась в районе центральной площади, так и по причине отсутствия ясности в вопросе локализации поисков возможных следов. Но даже при всех допущениях и на основании того немногого, что у нас есть, можно заключить, что Сарапульская крепость (замок, цитадель?) существовала, по крайней мере, до 60-х годов XVIII в. Следовательно, проблема её реконструкции в том виде, в каком она несла боевую службу, становится актуальной и вполне разрешимой.
Для этого полагаем целесообразным поставить несколько познавательных задач:
1. Где точно располагалась крепость?
2. Какова была её форма в плане и габариты?
3. Каково было устройство сооружений по периметру (стен и башен)?
4. Каковы были количественные параметры этих сооружений?
3. Пространственно-аналитическое двухмерное моделирование
Мы установили, что археологических данных для реконструкции у нас нет. А существующие на сегодня подходы к реконструкции сооружений основаны именно на привлечении археологических следов. С другой стороны, предлагаемый нашими предшественниками метод «аналитической реставрации» археологических памятников предполагает максимальное раскрытие культурных напластований с ограниченными реконструкциями, созданными на основе бесспорных аналогий (выделено мною. – А. К.)17. Что же получается: если до наших дней не сохранились в целости объекты, аналогичные исследуемому, то и реконструкция последнего невозможна? Или же тот или иной субъект (реконструктор), обладающий определённым корпусом источников, должен интерпретировать их аналогично тому, как это сделал его предшественник? А если древний город не раскопан археологами, и у нас нет его «отпечатка», то никто и не берётся этот город реконструировать? К сожалению, сегодня именно так всё и происходит, ведь применяемые доселе методы предполагают экстраполяцию параметров известного объекта на неизвестный объект, пусть даже в виде модели. Однако, если отойти от создания сугубо параметрической модели города (городища) и обратиться к созданию моделей структурных и процессуальных (функциональных), то метод аналогий может оказаться продуктивным. Иными словами, мы не стремимся сразу реконструировать количественные параметры фортификации. Вместо этого попытаемся порассуждать о том, каковы были области значений этих параметров для того, чтобы укрепление могло, во-первых, иметь ту структуру, которая нам известна из источников, а, во-вторых, способно было выполнять те функции, ради чего, собственно, оно и строилось.
Итак, обратимся к означенным выше познавательным вопросам:
Где точно располагалась Сарапуль-ская крепость? Иными словами, как она была вписана в рельеф местности?
В конце XIX в. «лучшая половина города расположена на возвышенной, наклонной к р. Каме площади»18.
Исследователи русского и мирового оборонного зодчества в массе своей отмечают, что выбор площадки для возводимой фортификации был обусловлен несколькими факторами19. Посмотрим, в какой степени строители Сарапульской крепости могли иметь мотив использовать оборонительные свойства пересечённой местности, иначе говоря, было ли это укрепление мысовым?
Во-первых, общеизвестно, что использование естественных препятствий (береговых откосов, оврагов, ручьёв и рек) уменьшает трудозатраты строителя и повышает оборонительные качества сооружения. Следовательно, расположение фортификации на площадке, ограниченной болотами, понижениями рельефа и крутыми откосами, становится вполне логично. Во-вторых, в соответствии с логикой фортификации площадка сооружения должна давать защиту от поражающего действия оружия противника20. А, в-третьих, месторасположение должно предоставлять возможность кругового обзора, удобство манёвра и действия собственным оружием.
Мы приняли за исходное условие, что периодом реконструкции является середина XVIII в. Конечно, применительно к европейской истории указанный период можно назвать триумфом крепостной и осадной артиллерии. К этому времени европейские крепости (в т. ч. и земляные долговременные укрепления) давно и повсеместно строятся без учёта естественных препятствий, ибо разрушаются они дистанционно, и высота их расположения мало ослабляет разрушительное действие огнестрельного снаряда по цели. С другой стороны, при наличии значительной огневой мощи защитников (как это было, например, в синхронных Сибирских острогах) рукопашная схватка на валах становится маловероятной – наступающий по горизонтальной плоскости противник сметается картечью противоштурмовой артиллерии, и складки рельефа лишь затрудняют работу артиллериста.
Однако наличие стенобитной артиллерии (не только огнестрельной, но и метательной) у потенциального противника Сарапульской крепости предположить невозможно. Пока нет и данных о применении (или предназначении) пушек и воинской команды для её обороны.
Следовательно, представляется вполне логичным, что конфигурация и топография рассматриваемого объекта формировались под действием факторов, свойственных доогнестрельному периоду развития военной техники, то есть определялись защитными свойствами местности. Значит, площадку крепости надо искать среди естественных препятствий, и её расположение аналогично топографии древних городищ.
В нашем распоряжении имеется план г. Сарапула из фондов ЦГИА, датированный 1780 г.21 Рассмотрим ту его часть, на которой изображена северная часть города (рис. 2). План был составлен с целью упорядочения городской планировки, и пунктирными линиями на нём обозначены существовавшие тогда улицы, а сплошными – планируемые22. На приведённом плане не обозначены какие-либо оборонительные сооружения, но в центре его имеется площадка, ограниченная естественными препятствиями. С севера этой площадки протекает речка Юрманка (ср. с рис. 1), а с северо-запада – овраг (параллельно ему пунктиром обозначены две улицы). Относительно последнего известно, что «на расстоянии не более 100 сажен на запад от Вознесенской церкви шёл к Юрманке лог, пересекавший Вознесенскую улицу (ныне Советская. – А. К.); по логу из болота, начинавшегося от Троицкой улицы (ныне Красноармейская. – А. К.), протекал небольшой ключ; далее шли поля и лес»23.
Рис. 2. План северной части г. Сарапула. 1780 г. (Предоставлен Н. Л. Решетниковым, нами закрашены русла ручьёв и рек, ориентировочно указан исток р. Вонявки и некоторые улицы)
С юга естественной границей выступает заболоченный исток речки Вонявки (ср. на рис. 1 надпись «сыро» на пересечении улиц Вятской и Богоявленской, современной Горького и Раскольникова), а с юго-востока это откос, вдоль которого обозначены в ряд три (или четыре?) церковных здания (помечены крестиками). С востока площадка ограничена откосом, который параллелен берегу Камы. Таким образом, закономерно предположить, что фортификация располагалась на описанной площадке и была пятиугольной в плане (рис. 3). И такая конфигурация была обусловлена прежде всего гидрографической сетью.
Рис. 3. Предполагаемая конфигурация крепости обозначена жирным пунктиром
Можем ли мы судить о том, в какой степени видимые на плане элементы рельефа играли роль естественных препятствий? Обратившись к масштабу планов на рис. 2 и 3, видим, что овраг под северо-западной стеной имел ширину от бровки до бровки около десяти саженей. Допуская, что этот овраг имеет треугольный профиль, и его откосы имеют естественные углы, близкие к 45°, получаем (решая прямоугольный треугольник), что его глубина составляла не менее пяти саженей, то есть около десяти метров.
Обратившись к современному топографическому плану, видим, что по трассе восточной стены откос составляет не менее 30°. Полагаем, что, несмотря на вековые культурные напластования, уклон берегового откоса изменился незначительно. В соответствии с современной военной доктриной, преодолимыми считаются короткие подъёмы с крутизной менее 45°24. Здесь же мы имеем расстояние до уреза воды не менее шестидесяти метров, следовательно, препятствие является значительным.
Конечно, периметр крепости был замкнут. Полагаем, что трасса оборонительного сооружения проходила от северо-западного оврага к истоку р. Вонявки. Почему именно здесь? Во-первых, это кратчайшее расстояние, и трудозатраты фортификатора здесь минимальны. Во-вторых, обозначенная нами на рис. 3 промоина откоса береговой террасы могла образоваться именно в том месте, куда был выведен сток изо рва. Вспомним, что местность, изображённая на рассматриваемом плане, имеет выраженный уклон в сторону р. Камы. То есть площадью водосбора для этого рва служит вся обширная территория к юго-западу от него. Следовательно, данный ров защищает крепость от подтопления дождевыми и талыми водами, являясь, кроме прочего, и гидротехническим сооружением. Поэтому логично увидеть следы воздействия водной эрозии на береговой откос именно в этом месте. Означенная трассировка не противоречит и мнению археологов: несколько лет назад во время рытья строителями канавы вдоль восточной стороны ул. Раскольникова (бывш. Вятской) в районе перекрёстка с ул. Горького (бывш. Богоявленской) сарапульский археолог Н. Л. Решетников видел на стенках канавы сегментовидные очертания широкого пятна гумусированного грунта. По его мнению, это могло являться сечением рва. Трасса этого рва могла пересекать ул. Раскольникова (личное сообщение). К сожалению, научная фиксация месторасположения и очертаний пятна на стенке канавы оказалась тогда невозможной, однако, по имеющейся фотографии (любезно предоставленной Н. Л. Решетниковым) можно судить, что ширина рва по бровкам была от двух до трёх метров.
Полагаем закономерным, что габариты крепости определялись не только условиями местности, но и количеством и параметрами объектов, подлежащих защите, которые планировалось разместить внутри неё.
Мы указывали выше, что по данным на 1773 г. внутри крепости находилась церковь, дом управителя дворцовой волостью и контора. Закономерно предполагать, что для размещения важных объектов использовалась вся естественно защищаемая площадь. Разобьём построенный нами пятиугольник на простые фигуры и вычислим их суммарную площадь. Получаем около 6400 квадратных сажен, или около 29120 квадратных метров. При делении на 600 обывательских домов, о которых сообщают источники (см. выше), получается менее 50 квадратных метров на домохозяйство. Величина явно недостаточная для размещения жилищ и противопожарных разрывов. Поэтому, представляется логичным, что сотни обывательских домов находились вне фортификации.
Если сравнить планы города XVIII в. (приводимые нами и др.) с современными топографическими картами (рис. 4), где указаны отметки высот, нельзя не обратить внимания, что церковные здания внутри фортификации на Вознесенской площади (там, где сейчас Красная площадь) стояли не на самом высоком месте, а на краю береговой террасы. По плану регулярной застройки 1780 г. (рис. 2) самая западная постройка (Вознесенский собор?) раскрывается в перспективе «нерегулярной» и не известной нам улицы, параллельной Каме (она показана пунктиром). Сплошными линиями тут же показаны планируемые улицы, но ни одна из них не образует визуального коридора на какое-либо церковное здание. А согласно плану 1784 г. (рис. 1), Вознесенский собор мог раскрываться в перспективе сразу двух улиц – Вознесенской (Советской) и Большепокровской (Труда). Таким образом, принцип регулярства улиц при воплощении проекта застройки был всё-таки скорректирован неким более действенным фактором. И этот же фактор заставил первоначальных насельников прокладывать «нерегулярную» улицу с перспективой на собор. Или строить собор в конце стихийно сформировавшейся улицы? Как бы то ни было, но церковное здание внутри действующей фортификации, расположенное таким способом, является идеальным устройством, входящим в общую систему наблюдения и слежения за потенциальным противником и оповещения населения. Поэтому, смеем предположить, что расположение церковных построек здесь могло быть обусловлено и потребностями обороны.
Рис. 4. Современный топографический план местности в историческом центре Сарапула
Итак, рассматриваемое нами оборонительное сооружение было геоморфно в соответствии с рисунком горизонталей. Оно составляло доминанту первоначальной панорамы города. Плоскости стен воспринимались в зрительном единстве с поверхностью откосов, визуально увеличивая оборонительные качества сооружения.
Дальнейшее развитие планировочной структуры уездного г. Сарапула происходило в условиях смены градостроительной парадигмы – на смену свободной планировке приходит регулярство с его прямыми улицами, протянувшимися параллельно и перпендикулярно Каме, которая выступает в качестве естественной композиционной оси. Означенная тенденция ярко проявляется в планах застройки Сарапула конца XVIII – начала XIX вв. Эти планы подробно рассмотрены в отдельной работе, к которой мы и отсылаем читателя25. Городской микрорельеф выравнивается, становится антропогенным, его водные компоненты исчезают, и оборонительные свойства местности утрачивают былое значение. Соответственно, исчезает и фортификация на возвышенности. Теперь вал вокруг города имеет прямолинейную трассу по воле архитектора (рис. 1).
Возвращаясь к обозначенным выше задачам реконструкции Сарапульской крепости, скажем, что детальная реконструкция параметров фортификации, трёхмерная привязка этого объекта к местности и предложения по способам экспонирования готового продукта станут темой нашей следующей публикации. А пока автор будет рад получить читательский отклик по адресу: alexeika@udm.net
Примечания
1. Дрогов, Е. М. Гербы Вятской губернии // Герценка : вят. записки : [науч.-попул. альм.]. — Киров, 2005. Вып. 8. С. 81–106.
2. Музеи. Маркетинг. Менеджмент. — М., 2001. 224 с.
3. Касьянов, Н. В.Формирование системы и архитектура оборонительных сооружений Владивостока : автореф. дис. … канд. архитектуры. — М., 2004. 25 с.
4. Останина, Т. И. Историко-культурный музей-заповедник Иднакар : перспективы развития // Новые исследования по средневековой археологии Поволжья и Приуралья : сб. ст. : материалы междунар. полевого симп. — Ижевск, 1999. С. 253–258.
5. Кобзев, И. Рабочая слободка. Деревянное зодчество Ижевска // <http://day.udm.net/article/php?id=254>
6. Коробейников, А. В. Проектная идея Новый Иднакар // Музей и его аудитория : маркетинговые стратегии : интернет-конф. на портале Аудиториум // <http://www.auditorium.ru/v/index.php>
7. Блинов, Н. Н. Сарапул : ист. очерк. — Сарапул, 1887. С. 68.
8. Безверхова, Л. Б. Градостроительство на Вятской земле // ЭЗВ : в 10 т. [12 кн.] — Киров, 1996. Т. 5 : Архитектура. С. 164–189. Ил. 142.
9. Николаева, Н. А. Из истории планообразования г. Сарапула // Вестн. УдГУ. Серия : Искусствоведение. 1999. № 3. С. 70–80.
10. Столетие Вятской губернии : в 2 т. — Вятка, 1880. Т. 2. Прил. 3.
11. Сарапул: документы и материалы. 1596–1985. — Ижевск, 1987. 267 с.
12. Рычков, Н. П. Журнал или дневные записи путешествия.1769 и 1770 г. — СПб., 1770. С. 178–179.
13. Блинов, Н. Н. Указ. соч. С. 17.
14. Крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачёва в Удмуртии. — Ижевск,1974. 354 с.
15. Ист. вестн.— СПб., 1884. Т. XVIII. С. 721–753. Цит. по: Крестьянская война... С. 300.
16. Описание учинённое города Сарапула городничим // ГАКО. Ф. 583. Оп. 1а. Д. 1231. Л. 37.
17. Медведь, А. Н. Музеефикация памятников археологии в России: (прошлое и настоящее). — М., 2004. 80 с.
18. Блинов, Н. Н. Указ. соч. С. 75.
19. Подробнее об этом см., напр.: Косточкин, В. В. Русское оборонное зодчество конца XIII – начала XVI веков. — М., 1962. 288 с.; Крадин, Н. П. Русское деревянное оборонное зодчество. — М., 1988; Раппопорт, П. А. Древние русские крепости. — М., 1965; Яковлев, В. В. История крепостей. Эволюция долговременной фортификации. — СПб., 1995.
20. О методике оценок оборонительных качеств сооружения как функции от высоты его расположения и площади см.: Коробейников, А. В. Об оценке уровня защиты древних городищ // <http://v3.udsu/ru/item-ipspub/meth-v/obj-08499.htm>; Его же. Оборонительные качества городища – знак визуального кода столичности? // Столицы и столичность в истории русской культуры : интернет-конф. <http://www.auditorium.ru/conf/data/4804/korobeynikov.doc>
21. Геометрический план села Сарапула // ЦГИА. Ф. 1293. Оп. 168. Д. 34. Л. 1.
22. См. об этом также: Николаева, Н. А. Указ. соч. С. 71.
23. Блинов, Н. Н. Указ. соч. С. 30.
24. Наставление по военно-инженерному делу. — М. : Воениздат, 1952. С. 270.
25. Николаева, Н. А. Указ. соч.
